— Прошу прощения, где я могу видеть Семена Борисовича? — спрашивает человек в куртке, заглядывая в бокс.
— Я буду Семен Борисыч, — не оборачиваясь, отвечает круглолицый зеленоглазый пузан в дубленке, пристально наблюдавший за тем, как два изможденных труженика выправляют изуродованное крыло ядовито-красного «Москвича», а третий — еще более изможденный — опаивает свинцом уже отрихтованную дверку серенького «Запорожца».
— Семен Борисович, я к вам по рекомендации Германа Карповича.
— Какого такого Германа Карповича? — Круглолицый пузан по-прежнему стоит спиной к просителю.
— Из магазина «Ткани». Он сказал, что вы поможете с кузовными работами, а насчет окраски я договорился на Хорошевке.
— Знаю такого, — нелюбезно отвечает пузан. — Ну и чего?
— В каком смысле? — мнется человек в куртке.
— С чем пришли?
— Машина у меня…
— Ясное дело, что не кобыла! — раздраженно обрывает Семен Борисович. — Вы короче, а то мне недосуг лясы точить. У меня кислород на подходе!
— Я вчера поцеловался с фонарным столбом на Волгоградском проспекте, — стыдливо признается человек в куртке. — Весь передок в лепешку!.. За ценой я не постою.
— Да ну! — с интересом оборачивается пузан, бесцеремонно оглядывая собеседника с головы до ног. — А сами?
— Сам цел и невредим.
— Сами, спрашиваю, откуда будете? — уточняет Семен Борисович таким тоном, каким взрослые разговаривают с недоразвитыми детьми.
— Я — врач-стоматолог.
— Ну и слава богу! — удовлетворенно заявляет Семен Борисович. — Здоровье — оно дороже денег! Что есть деньги? Вода! Каждый день столько народу насмерть погибает! Сила!
— Вы абсолютно правы, Семен Борисович! — подхватывает мужчина в куртке, чувствуя возрастающую симпатию к человеколюбивому владельцу здешних мест. — По сравнению со здоровьем деньги — тлен и суета!
— Один, назовем его иксом, гробится от неумения, а другой, назовем его игорем, — по пьяному делу, от алкоголя, — продолжает Семен Борисович. — Губит некоторых водка, ух как губит!
— Не говорите!
— Я в целом не против водки, — замечает подобревший Семен Борисович. — Я стою за то, чтобы кажный закусывал. Это раз! И чтоб пил без ущерба производству. Это два! Я люблю, чтобы во всем был порядок. Это три! Машину пригнали?
— На буксире, — пояснил человек в куртке, — Поглядите?
— Погляжу, как не поглядеть.
Они выходят на улицу и осматривают автомобиль.
— Левое крылышко правится. Это раз! Правое меняется. Это два! Капотик меняется. Это три! Бампер меняется. Это четыре! Облицовочка радиаторная меняется. Это пять! Ланжерончики правятся. Это шесть! Юбочка меняется. Это семь! — пулеметной скороговоркой перечисляет Семен Борисович, записывая все в малюсенький блокнотик. — Железки ваши?
— У меня ничего нет, — стоматолог беспомощно разводит руками. — Семен Борисович, вы не беспокойтесь, я отблагодарю.
— Значит, наши! — восклицает тот, столбиком складывая цифры в блокнотике. — В каком исполнении желаете? По стандарту или как для родного отца?
— Разумеется, как для родного отца.
— Тогда четыреста семьдесят пять целковых.
— А сколько всего придется заплатить? — на ходу уточняет проситель, когда они возвращаются в бокс.
— Четыреста семьдесят пять, — повторяет Семен Борисович. — Я же ясно сказал.
— А им? — стоматолог выразительно показывает глазами на рабочих.
— Мои люди на лапу не берут! — обиженно заявляет Семен Борисович. — Они не так воспитаны. Заплатите в кассу за снять-поставить, а триста мне из рук в руки.
— Когда будет готово? — осведомляется стоматолог, с энтузиазмом вынимая бумажник.
— А когда вы краситесь? — в свою очередь интересуется Семен Борисович. — Дайте сотнягу-другую на аванс под железки, а остальное потом.
— Мне назначено на седьмое декабря.
— Шестого утром можете забирать машину, — говорит Семен Борисович, протягивая записку к приемщице.
— А они не подведут? — вполголоса спрашивает стоматолог, с сомнением глядя на невзрачных мастеровых. — Загуляют, черти, после зарплаты и…
— Ни боже мой, у меня народ серьезный, — громогласно объясняет Семен Борисович. — Дооформляйте квитанцию и загоняйте машину в бокс!
Вот вам Семен Борисович Безденежных собственной персоной. Его дражайшая половина именовалась Клавдией Ивановной, служила верой и правдой в другой подотрасли бытового обслуживания — химчистке, смотрела в рот своему благоверному и отличалась от него только ростом, весом и обилием волос на голове.