— Мм… Спасибо, Станислав Антонович! Спасибо и вам, Анатолий Григорьевич! — довольный Епископосов чокнулся с ними и скромно добавил: — Приятно слышать лестную оценку твоего трудового вклада, но я не умею кривить душой. Всем, чего я достиг, я обязан моему дорогому учителю Амбарцуму Тиграновичу! Мы — народ древний, народ мудрый.
— Георгий Аристакесович, как вы посмотрите на то, чтобы подключить Анатолия Григорьевича к работе в Институте повышения квалификации строителей? — спросил брюнет, принимаясь за торт.
Благодарная Валерия послала ему настолько красноречивый взгляд, что по телу брюнета разлилась приятная истома, и он проглотил торт, не ощутив его вкуса.
— Я подумаю, — важно кивнул Епископосов. — По-видимому, посмотрю благосклонно. Возможно, что с осени мы воспользуемся услугами Анатолия Григорьевича. Спасибо, Валерия Семеновна, накормили вы нас досыта. Все было чудесно. Мм… Я могу как-нибудь на днях заглянуть к вам для короткого разговора о вазочках, фарфоре и столовом серебре? Я понял, что вы их тоже продаете.
— Георгий Аристакесович, берите все, что вам приглянулось! — восторженно воскликнула окрыленная удачей хозяйка. — Сделайте удовольствие!
Анатолий вскинул голову и с недоумением уставился на жену.
— Ловлю вас на слове! — Епископосов озарился улыбкой и тотчас заторопился: — Однако мне пора. Сожалею, но работа не ждет.
Он чуть-чуть качнулся вперед, как это обычно делают немолодые, нажившие брюшко люди, когда собираются подняться на ноги, и, придав телу инерцию, уже оторвался от стула, но что-то побудило его внезапно изменить намерение. При этом мохнатые брови Епископосова грозно сомкнулись над переносицей, а на его лице проступило удивление, приправленное изрядной долей досады.
Сперва Валерия, а вслед за нею, с разницей в какую-то секунду, брюнет и Анатолий повернули головы к шкафу, чтобы установить причину, вызвавшую неудовольствие профессора, и увидели, что к столу, не сводя лихорадочно блестевших глаз с Епископосова, медленно приближалась Валентина Даниловна. На ней была белая, похожая на балахон ночная рубашка, отчего Епископосов в первый момент принял ее за привидение.
— Смотрите, кто сюда пожаловал! — весело воскликнул брюнет. — Бабуся вышла на разминку. Физкульт-привет!
Он сказал это не столько для того, чтобы снять нараставшую снежным комом напряженность, сколько из желания угодить Валерии, так как с ее слов четко уяснил себе, что она люто ненавидит глухую свекровь.
Между тем Валентина Даниловна, еле слышно шелестя по полу босыми ступнями и заметно припадая на правую ногу, подходила все ближе и ближе.
— Не обращайте внимания, Георгий Аристакесович, — пренебрежительно добавил брюнет. — Она совершенно безобидная и глухая как пень.
Епископосов сощурился и стиснул зубы, предчувствуя, что появление черт знает откуда взявшейся старухи с печатью смерти на изможденном, тронутом безумием лице не сулит ему ничего доброго. Неужели именно в этом кроется подвох, тщательно разработанный Аристарховым? Георгий Аристакесович покосился на хозяина дома, но не пришел к определенному выводу, подтверждающему или опровергающему его догадку, ибо как поза Аристархова — тот уронил голову на грудь и бессильно опустил плечи, — так и выражение лица указывали лишь на неимоверную растерянность, граничащую с паникой. Что это — искусное притворство, основанное на системе Станиславского, или же подлинная реакция, далекая от всяческого актерства? Если первое, то Аристархов переигрывает, а если…
Валентина Даниловна оперлась левой рукой о столешницу на равном расстоянии между брюнетом и Анатолием, приложила правую к птицей трепыхавшемуся в груди сердцу и, по-прежнему буравя глазами сидевшего напротив Епископосова, срывающимся от гнева голосом спросила:
— Как же вы дошли до жизни такой? Ну, отвечайте!
— Позвольте, я ничего не понимаю! — раздраженно бросил Епископосов, отодвигаясь вместе со стулом. — На каком основании эта… мм… старая дама…
Брюнет поймал взгляд Епископосова и устремился на помощь.
— Анатолий Григорьевич! — вскричал он. — Ты бы призвал бабусю к порядку!
Анатолий застыл и, подобно впервые пойманному с поличным, начинающему карманнику, готов был провалиться сквозь землю от жгучего стыда и отчаяния. Как он мог забыть, что все проданные им вещи принадлежат матери? Его голова склонилась еще ниже, а очки сползли с носа, в падении отскочили от колена и отлетели куда-то под стол.
— Как же вы дошли до жизни такой? — повысив голос, повторила Валентина Даниловна. — Я вас спрашиваю, профессор Епископосов? Торгуете должностями в обмен на антикварные вещи? Вам подсунули взятку, а вы…