— Что ты там намудрил? — спросил Зорин, едва Круговых переступил порог.
— А что случилось? — осведомился Сергей Александрович.
— Полюбуйся! Мимо, наверное, проходил?
— Весь низ под паровозом содрали, — пояснил дежурный. — Поезд на перегоне пришлось бросить.
— Эх, Сергей Александрович, — вздохнул Сорокин, — сколько раз предупреждал. Не хотел слушаться. Теперь вот расхлебывайтесь.
«А этому что тут надо? — с ненавистью подумал Круговых. — В каждую дырку суется».
Машинисту не терпелось осмотреть паровоз. Он спросил ревизора:
— Мне можно выйти к машине?
— Идите. Потом объяснение напишите, Завтра будем разбираться.
Валерий сидел в будке и читал газету. Старшего машиниста он встретил настороженно.
— Как же так? — спросил его Круговых.
— Себя спрашивайте. Наставили каких-то камней вместо чугунных колодок.
— Я же тебе наказывал за болтами поглядывать, — повысил голос Круговых, — а ты от сидения за целый рейс не оторвешься.
— А что вы на меня кричите? — поднялся Валерий. — Повыше нас есть. Разберутся, кто прав, кто виноват? — И насвистывая, стал слезать с паровоза.
Сергей Александрович тяжело смотрел ему вслед и с сожалением думал о том, что не потребовал раньше перевода Валерия на другой паровоз.
За углом конторки Валерия кто-то грубо дернул за рукав:
— Куда разогнался? Обожди.
Зорин обернулся и вздрогнул. Перед ним стоял Колосов.
— Чего тебе, пусти! — дернулся Валерий.
Но тот вцепился еще крепче.
— Не пущу. Давай побеседуем с глазу на глаз. Ты что, гад, людей топить задумал? А сам в старшие, — все ближе подступал Колосов. Теперь он уже держал Валерия за воротник телогрейки.
— Ты с ума спятил, что ли? — оправдывался Валерий. — Ей-богу нечаянно получилось. Недосмотрел.
— Нет, ты мне сполна ответишь за все подлости.
— Честное слово, не виноват, — лепетал тот, ему было трудно дышать. — Хочешь я батю попрошу защитить Сергея Александровича? Могу на себя всю вину принять.
Колосов замахнулся и хотел ударить Зорина, но в это время из конторки вышел Владимир Порфирьевич. Николай отпустил Валерия.
— Имей в виду, это еще не все, — прошипел Колосов. — За Круговых я из тебя душу наизнанку вытряхну.
— Вот увидишь, — заверил Валерий. — Полный порядок будет.
— Что за шум? — спросил подходя начальник депо. Навстречу ему шагал Валерий.
— Знакомься, папа, — как ни в чем не бывало сказал он. — Это мой лучший друг — Коля Колосов. Помнишь, я тебе рассказывал о нем? Вместе мучались в тайге.
— Вот он каков — Колосов! — протянул Владимир Порфирьевич, подтолкнул Николая ближе к столбу, где висела лампочка. — Орел! О тебе мне все уши прожужжали. И парторг, и твой машинист, и комсомолия. Все наперебой расхваливают. И подал руку:
— Здорово?
Колосов, пожав его руку, хотел было уходить, но начальник депо придержал его:
— Есть у тебя право управления паровозом?
— Есть.
— А что же ты не требуешь правое крыло? — удивился Владимир Порфирьевич.
— Когда надо — потребую.
— Ого! — улыбнулся начальник депо. — Ты, парень, с гонорком. Цену себе знаешь. Молодец! Уважаю таких.
— Это у него бывает, — заговорщицки подмигнул Колосову Валерий, не обращая внимания на его враждебный взгляд.
— Ну ладно, ребята, — устало вздохнул Владимир Порфирьевич, — вы разговаривайте, а я до дому. Надо отдохнуть немного. А завтра будем разбираться, что вы натворили на паровозе.
Но лишь только начальник депо отошел, «друзья» кинулись друг от друга в противоположные стороны.
«Жаль, что помешали, — сетовал Колосов, — надо бы ему как следует подвесить. Но ничего, не последний день живем. Обвинят Круговых — легко от меня не отделается».
На следующий день в красном уголке депо собрались почти все свободные от работы бригады. Оперативное совещание железнодорожников по разбору аварийных случаев похоже на товарищеский суд. Выступали на них все желающие, хотя судьбу обвиняемого решают члены комиссии, назначенные начальником отделения дороги. Как правило, решение оперативного совещания утверждается руководством. Найдет комиссия нужным отдать под суд или лишить прав управления паровозом и сядет машинист на скамью подсудимых или на долгое время простится с паровозом.
За спиной Сергея Александровича расположилась бригада Избякова, которая пришла в полном составе. Техническим экспертом был назначен Сорокин. Геннадий Федорович неторопливо подошел к фанерной трибуне, выложил из портфеля несколько отпечатанных на машинке листков, рядом положил свой неизменный блокнот.