Николай вышел на улицу. Солнце забралось на самую верхушку неба, словно бы там за что-то зацепилось и не в силах было сдвинуться с места.
Николай присел на скамейку около общежития. Даже здесь, в тени, чувствовалась неподвижная духота. Надоедливо жужжали мухи. На камень присел воробей, покрутился из стороны в сторону и, скосив на парня круглый глаз, чирикнул. Николай замахнулся на него и воробей улетел.
В восемь часов встреча с Дашей. Сама вчера пригласила на открытие парка. А вдруг догадалась, что Николай неравнодушен к ней?
Пытался вспомнить, какое выражение лица было у нее, когда приглашала в парк. Сергей Александрович и Николай сидели на ступеньке крыльца, читали газеты. Елизавета Ильинична полоскала возле колодца белье. Даша вбежала во двор раскрасневшаяся, возбужденная:
— Папа! Мамочка! Поздравьте меня! Перешла на пятый курс. Только одна четверка — по сопротивлению материалов.
Даша остановилась перед отцом и, пританцовывая на радостях, несколько раз повернулась.
— Даже твои любимые тормоза, папа, на пятерку. Как?
— Молодец! — одобрил Сергей Александрович и построжавшим голосом добавил: — Вся в мать — вертушка.
Но в глазах светился горделивый огонек. Именно такой когда-то была Лиза, такую он и полюбил. На лице Круговых появилась та тихая улыбка, какой обычно улыбаются пожилые люди, вспоминая свою молодость.
И впервые Даша обратилась к Николаю:
— Колька, а ты чего не поздравляешь?
Колосов смутился, быстро встал и с выражением искренней радости пожал девушке руку:
— Поздравляю! Просто я своей очереди дожидался.
Не с обидой были сказаны эти слова.
— Это событие треба отпраздновать, — продолжала щебетать Даша. — Во — завтра открытие парка! Пойдем, Коля-Николай, на открытие?
Елизавета Ильинична вытерла мокрые руки о фартук и, выпрямившись, посмотрела на дочь и на Николая. Потом, пряча довольную улыбку, снова склонилась над корытом.
Колосов появился в парке на заходе солнца. Яркие закатные лучи купались в фонтане, позолотили крыши домов и купол танцплощадки. Вместе с вечерней прохладой по аллеям и беседкам расползлась лохматая тень. Она успела добраться по деревьям до макушек и было похоже, что тополя оделись в красноватые шапки.
В парке было людно.
Вокруг цветников и фонтана табунились девушки, ребята курили в беседках, толпились около тира. Винтовок было три, а желающих пострелять оказалось много — образовалась очередь. Там возвышалась фигура Торубарова. Около тира Колосов заметил двух знакомых девушек: техника депо Люсю Белову и стрелочницу Лиду Краснееву.
— Вы что, в мужской лагерь перекинулись? — пошутил Николай, поздоровавшись с девушками.
Лида вытащила из сумочки зеркальце, поправила прическу, кокетливо взглянула на Николая из-под наведенных бровей.
— А мы женихов выбираем, — отозвалась она. — Кто больше наберет очков — тот наш.
Белова прыснула от смеха.
— Смотри, Люся, — весело пригрозил Николай. — Натравлю Женьку — стихами задушит.
Люся засмеялась. Колосов подумал: как могут дружить эти, во всем не похожие друг на друга девушки? Маленькая, круглая, с белыми кудряшками Люся была похожа на куклу. В глазах ее всегда прыгали веселые смешинки. Лида, наоборот, смеялась редко. Разговаривая с кем-нибудь, останавливала на собеседнике пристальный взгляд серых в крапинку глаз. А вообще серьезность ей была не к лицу, старила. Колосов спросил:
— Ну, как с женихами, выбрали?
— Настоящие еще не явились, — ответила Лида. — А из этих больше двадцати очков никто набрать не может.
— Не попытаться ли мне? Ради таких невест, а?
— Попытайся, — улыбнулась Лида. — Парень ты с виду вроде ничего. Правда, Люся?
Люся, устав смеяться, только поворачивала от одного к другому глаза.
Колосов стал в очередь. Стрелял Тихон Торубаров. Перед каждым выстрелом старательно целился, но фигурки стояли на месте, как заколдованные.
Кто-то пошутил:
— А ты, парень, не целься. Закрой глаза и пали. Фигурок много, какую-нибудь да зацепишь.
Раздался дружный смех.
Тихон, с усилием сохраняя спокойствие, проворчал:
— Прицел тут неправильный.
Заведующий тиром отобрал у Торубарова винтовку, усмехнулся:
— Сам ты неправильный. Стрелять не умеешь. Плати пятнадцать рублей.
Кругом снова засмеялись.
Но замечание Торубарова, видимо, подействовало на других. Никто не хотел брать винтовки, из которой он стрелял.