«Выболтал! — возмущался Зорин. — Канавы пустуют. Да разве же так поступают руководители? Цехами разбрасываться! Встану и скажу: не советовался со мной. Не отдам здание. Кого вы слушаете — он без года неделю в депо!». Но оценив настроение собрания, Владимир Порфирьевич понял, что возражать сейчас парторгу — бесполезное дело. В зале шумно задвигали стульями, заулыбались, руководители дороги одобрительно переглянулись между собой. Предложение Данилюка понравилось. Зорин впал в оцепенение. Вывел его из этого состояния вопрос начальника дороги.
— Ну как, Зорин, обойдетесь?
— Обойдемся, — обреченным голосом прохрипел Владимир Порфирьевич.
Начальник дороги кивнул головой и поставил точку:
— Так и порешим. Электровозникам завтра же принять здание и начать оборудование.
Обратную дорогу из областного центра до города Зорин не обмолвился с парторгом ни словом. Даже пожалел, что сел в один вагон. Если Данилюк поглядывал в его сторону, Зорин демонстративно отворачивался.
«Лиса, — кипел Владимир Порфирьевич. — В глаза улыбается, а сам с подковыркой, вредит потихонечку. Или, возможно, считает: я ему покорился? Нет, дорогой, не дождешься. Зорин цену себе знает. Как-нибудь дотянем до отчетно-выборного собрания, а там посмотрим. Удержишься ты на своем месте или нет. Осталось каких-нибудь два месяца — потерпим».
И Зорин терпел. Он старательно избегал парторга и разговаривал с ним только при крайней необходимости Правда, такая необходимость возникала чаще и чаще. С передачей корпуса электровозному депо среди паровозников будто лед тронулся — хлынул поток заявлений о переводе к соседям. У многих оказались и права управления электровозом и новые слесарные специальности.
Владимир Порфирьевич удивленно разводил руками:
— Когда они успели выучиться?
Уход каждого рабочего Зорин воспринимал болезненно, как личную обиду. Со многими из тех, кто собирался уходить, он становился ласков, обещал, если тот останется, повысить разряд, заменить квартиру. Но мало кто поддавался уговорам. Тянули новые локомотивы, преимущества которых были всем очевидны.
Тогда начальник депо встревожился по-серьезному. «А с кем останемся, если кадровики перейдут в электровозное депо? — думал он. — Как было раньше хорошо! Не дал начальник согласия на уход и работай!»
Тревогой поделился с Сорокиным. Инженер, польщенный этим, многозначительно задумался, почесал карандашом затылок.
— Писаный закон всегда можно обойти, — высказался Сорокин. — Вот неписаные — труднее. Там не знаешь, с какой стороны подойти. Законы для того и пишутся, чтобы их…
— Ты без философии, — оборвал Зорин. — Если хочешь дельное предложить, предлагай.
— Не давайте согласия на перевод — вот и все, — сказал инженер.
— Рад бы, — поморщился Зорин, — да закон. Через две недели обязан предоставить расчет.
— Вы и предоставляйте! Только не давайте перевода.
Зорин наконец понял его, просветлел.
— Ты, пожалуй, прав, — будто удивившись способности Сорокина давать умные советы, воскликнул начальник депо.
Совет Сорокина, действительно, помог Зорину сдержать поток заявлений. Мало кто из кадровых рабочих хотел терять право на выслугу. Некоторые ходили, ходили по конторе, обивали пороги кабинетов начальников, а все же отступались и шли работать на старое место.
А Зорин закона не нарушал. Коли настаиваешь, пожалуйста, бери расчет, а в электровозном оформляйся вновь.
Но попадались и настойчивые. Однажды в кабинет начальника ввалилась бригада слесарей. Бригадир положил на стол пачку заявлений.
— Что это? — спросил Зорин, не отрываясь от бумаг, которые подписывал.
— Просим визу, — сказал бригадир.
— Какую визу?
— Известно какую. На перевод в электровозное депо.
Владимир Порфирьевич удивленно поднял голову, сердито поглядел на бригадира.
— Разве вам неизвестно, что я не даю согласия на перевод? Хотите — увольняйтесь совсем.
— Это нам известно, — возразил бригадир. — Но расчет брать нет никакого резона. Оформляйте перевод.
Зорина начал раздражать этот разговор.
— Если нет резона, — повысил он голос, — уходите. Я занят. Понятно? Вы мешаете мне работать.
Бригадир сбил кепку на затылок и, хитровато улыбнувшись, переглянулся со своими товарищами. «Это мы, мол, знаем и рассчитывали, что ты нас так встретишь. Но мы не из пугливых. Кричи не кричи, а мы своего добьемся». А вслух произнес:
— Мы не уйдем отсюда, пока не подпишите заявления.