— Скажи-ка, молодой человек, — улыбнулся Зорин Сергею Александровичу после обычного приветствия. — Когда у человека кончается молодость?
— Сам не знаешь?
— Где уж мне!
— Смотри ты какой, а! В сто лет!
— Я так и считал.
И впервые за многие годы завязалась между друзьями задушевная беседа. Колосов, видя, что лишний, тихо поднялся и вышел на цыпочках, будто боялся кого-нибудь разбудить.
Первым поднялся Сергей Александрович.
— Мне пора, — сказал он, расправляя плечи. — Утром в поездку.
По ночным улицам шли молча и никто не тяготился молчанием. Оно было естественным продолжением разговора. У своего дома Зорин подал Круговых руку, пригласил:
— Заходи как-нибудь вечерком. Чайком побалуемся Молодость вспомним. Володю Волочнева прихвати.
— Ладно, — пообещал Круговых. — Будет время, зайдем.
Зорин достал из кармана ключ и открыл дверь. Агриппина Максимовна, привалившись на подушку, дремала на диване. Услышала, что вернулся муж, открыла сонные глаза.
— Полуночничаешь. Где был? — она капризно надула губы. — Ты мне нужен.
Владимир Порфирьевич не отозвался. На кухне выпил стакан холодного кофе, вернулся в комнату и сел за рабочий стол. Надо просмотреть сегодняшние газеты. Когда развернул газету, Агриппина Максимовна набросилась на него:
— Когда ты назначишь Валерия старшим машинистом? Ты же обещал! Стыдно перед знакомыми. Сын начальника депо и рядовым машинистом работает. Все говорят…
— А ты таких знакомых не слушай, — перебил ее Владимир Порфирьевич.
— И это отец говорит, боже мой, — простонала Агриппина Максимовна, и в голосе ее чувствовались близкие слезы.
— Рипа! — сказал Владимир Порфирьевич, занятый своими мыслями. — Приходилось тебе делать такое, что себе потом всю жизнь простить не могла?
— Конечно, — с готовностью ответила она. — Студенткой я однажды дала подруге лучшее платье, она ходила на свидание, кажется. Так подруга зацепилась где-то за гвоздь, порвала мое лучшее платье. Представляешь?
На лице жены было неподдельное страдание, как будто подруга изорвала платье не четверть века назад, а лишь вчера.
— Вот видишь, — в раздумье проговорил Зорин. — Я тоже сделал такое, что не могу себе простить всю жизнь.
— Что же?
— Нашу с тобой свадьбу.
Агриппина Максимовна тихо ойкнула и села на край дивана. Из груди ее все чаще и чаще начали вырываться судорожные всхлипывания.
Владимир Порфирьевич поморщился:
— Ты знаешь. Того… Пройди в свою комнату и попсихуй в одиночку. Успокаивать я тебя не стану, надоело.
2
Приземистая конторка дежурного расположена между деповскими путями. Паровозы подъезжали прямо к ее дверям. Здесь менялись бригады, и заступившие на смену отправлялись в очередной рейс.
Еще издали Николай узнал свою машину по большой бронзовой звезде на передней дверце. Начищенная до блеска, она отливала золотом в лучах вечернего солнца.
«Неужели опоздал?» — затревожился Николай, прибавляя шаг. После того, как его вызвали в рейс, успел сбегать в литейную, но впопыхах забыл сумку с продуктами. Пришлось бежать в общежитие.
У порога конторки Колосов снял с плеч мешок и спрятал его за открытую дверь.
Около паровоза стоял Валерий Зорин в окружении ребят из новой смены. Николай уже шагнул на порог конторки, но услышал имя Даши и невольно прислушался.
— С Дашей у меня «узелок», — хвастался Зорин. — Пусть теперь с ней другие время проводят… По готовой дорожке.
— А как она девчонка, характерная? — вкрадчивым голосом спросил один из парней.
— Простецкая. С другими, бывало, куда больше канители.
Когда утих жиденький смешок, Зорин самодовольно продолжал:
— Сейчас от нее отбоя нет, по пятам ходит. А вздыхатели за ней. Вот ведь как получается.
— Есть у ней вздыхатели? — спросил тот же голос.
— Еще бы. Навалом. Один даже на нашем паровозе…
Новым взрывом смеха Николая толкнуло в коридор конторки, и он, запыхавшись, забежал в явочную комнату.
Дежурный по депо встретил его укором.
— Опаздываем, молодой человек. Техника из-за тебя простаивает. Быстренько читай новые приказы, расписывайся и на паровоз.