Лида, забывшись, хотела подняться, но нечаянно задела больное место, сморщилась и бессильно опустилась на подушку.
Тихон кинулся к ней, поправил под головой подушку и попросил:
— Ты лучше не шевелись. Лежи.
Его ладони коснулись волос девушки, и она почувствовала, как сердце заполняет мягкое, волнующее тепло. Было приятно осознавать себя беспомощной и по-детски зависимой от забот, лежать вот так, закрыв глаза, ни о чем не думать.
— Ничего, ничего, — прошептала она. — Рассказывай.
— О чем? — не понял Тихон.
— О новостях. Сам же говорил — новостей много.
— Да, верно, — вздохнул Торубаров. — Не знаю с чего и начать.
— С самого начала. Мне все интересно.
— Тогда слушай. Вчера нашей бригаде звание коммунистической присвоили. Это первая новость.
— Поздравляю.
— А еще… — замялся Тихон, но набравшись мужества, одним духом выпалил: — Я ордер на комнату получил. Как молодожену дали, вместе с Савельевым.
— Вот как, — оторопела Лида. — Женился, значит? Это в твоем возрасте даже очень хорошо.
— Это Женька подстроил. Себе получал и на меня… А я еще не уверен. С тобой хочу посоветоваться.
— Что я могу посоветовать? — неожиданно дрогнувшим голосом проговорила Лида. — Живите на здоровье. Счастливая твоя невеста — сразу в новую квартиру.
Тихон порывисто вскочил с места, потом снова сел. На лбу выступил пот. Никак не мог подобрать нужных слов, чтоб объясниться, начал рыться в карманах, вытащил оттуда желтенькую бумажку и подал Лиде.
— Возьми.
— Что это?
— Да ордер же, — вздохнул Торубаров. — Я же говорю: Женька Савельев… У него все шутки.
И только теперь она все поняла и сразу повеселела.
— Чудной ты, Тиша. Напугаешь — с ума можно сойти.
Она взяла его ладонь, прижалась к ней горячей щекой.
— Давай лучше помолчим. Так лучше.
Она глядела на него, не отрываясь, пристально. Тихон смутился и заерзал на стуле.
Глаза Лиды словно два блюдечка начали наливаться, и слезы, переполнившись через край, стекали на щеки, уши и дальше на подушку. Лида их не вытирала. Сквозь слезы все отливало серебром, а сердце горело нестерпимой радостью.
— Будешь меня любить? — тихо спросила она. — Я такая сумасбродная.
Тихон стиснул ее руку так, что Лида вскрикнула:
— Сумасшедший. Кости поломаешь.
— Буду, — заверил Тихон. — Все прошлое твое забуду. Лишь бы со мной была.
Лида неожиданно засмеялась.
— Прошлое? Дурачок ты мой! И ты, значит, за легкую меня считал? Прошлого-то у меня и нет. Никого я к себе не подпускала. Эх ты…
Тихон вскочил и стал ходить по палате, а Лида, словно дразня его, смеялась и смеялась.
В палату возвращались больные. Тихон, смутившись, собрался уходить.
— Ну, в общем, я пошел. Выздоравливай скорее.
— Ордер захвати, — крикнула вдогонку Лида. — И чтобы к моему выздоровлению квартиру приготовил.
Торубаров зажал в кулак бумажку, выбежал из палаты и вскоре по коридору послышались его грузные, торопливые шаги.
— Шальной, — проговорила Лида и счастливо закрыла глаза.
7
Ночью выпал снег. Он освежил землю, но скрыть все следы осени ему не удалось. По обочинам торчали масляно-черные комья земли, а дальше в кюветах блестели мутноватые лужи.
Лида стояла у окна и смотрела на синиц, снующих по веткам тополя. Одна из них бесстрашно села на подоконник. Сверкая бусинками глаз и подергивая хвостиком, она в упор через стекло наблюдала за девушкой. Лида постучала ногтем по раме — синица вспорхнула, уселась на ветку, недовольно пискнула и, поправив носиком перышки, слетела на снег.
— Вот она! — вдруг услышала Лида за своей спиной громкий голос. — Природой любуется.
Около ее кровати стояли Люся и Евгений.
— На, получай, — сказал Савельев, вываливая прямо на постель подарки.
Люся кинулась на шею подруги.
— Соскучилась я по тебе. Целую вечность не виделись, — круглые глаза ее сверкали радостью. — А ты упругая стала. Пополнела на казенных харчах.
Савельев, поглядывая на подруг, терпеливо ожидал, когда они кончат обмениваться любезностями.
Наконец Люся отстранилась, стала рядом с Евгением и торжественно притихла.
— Посмотри на нас повнимательней, — попросила она Лиду. — И ответь: что ты видишь?
— Расписались?
— Угадала! — кивнула Люся и дурашливо запричитала: — Пропала моя девичья свободушка. Выдали меня за немилого! — потом привстав на носках, дотянулась до щеки мужа и поцеловала.