Разными дорогами быстрые шаги.
Звенят золоченые шпоры по мраморным коридорам белого замка. Такие ненужные, лишние. Еще один символ рыцарства, коих и без того немало в этом мире. Ведь ни один человек в здравом уме не вонзит эти шпоры в бока говорящего коня.
Стучат каблуки на ботинках по широким каменным лестницам древней школы. Каждый шаг — хлесткий удар, каждый поворот — дерзкая сакада. Дворянин танцует и сражается одинаково легко, всегда держа спину прямой. Князь опустит голову лишь в поклоне перед женщиной.
Инеем не трогала седина виски.
Снег венчает короной черные кудри и стынет синевой во взгляде. Изморозь покрывает узкое лезвие меча, сверкая в лучах северного солнца. Слепи́т глаза всякому, кто осмелится взглянуть на нее.
Волосы поседеют клочьями, сплетая снежную белизну с блестящим каштановым. Не жаль. Не страшно. Холод нарисует узоры на влажных от морской близости стенах, и мокрые кольца волос замерзнут ломкими сосульками.
И забрызган плащ его. Ржавый кровосток.
Он по-настоящему одинок.
Колдовская сладость и приторна, и горчит одновременно. Встает в горле липким, душащим комом. Рождает кашель в груди при каждом взмахе меча, направленном против слуг ледяной ведьмы. У всякой злости есть причина.
Черная змея проступает на коже медленно, будто прорывается изнутри, разрезая кожу клыками, и жжет сочащимся с них ядом. Тьма не берется из ниоткуда.
Кубки недопитые. Струны под рукой.
Сладкое нарнийское вино щедро разбавлено водой. Не пристало королю пить, не зная меры. Король понимает, что никакому вину не под силу согреть его в долгие зимние ночи.
Бутылки пустеют одна за другой. Коньяк, виски, джин — ему всё равно, что пить, лишь бы в груди потеплело хоть ненадолго. И хоть пару часов тяжело стучало в висках, заглушая крики горящих заживо.
Песни не исправлены, дни не сочтены.
Перепутье травами свило сны.
Сны приходят странными видениями о горькой воде и морской зелени глаз. Нарнийцы рассказывают друг другу сказки о прекрасной королеве мурен, а волны плещутся о берег и лижут края поднимающихся над водой рифов, напевая имя одной из морских дочерей.
Леди… Мэйрин…
Оживший сон смотрит робко и почти растерянно, подавая руку в тонких золотых кольцах. Малахитовая зелень глаз горит сквозь скромно опущенные ресницы, и пальцы путаются в завитых локонах карамельно-светлых волос, не в силах разжаться и отпустить.
Мисс… Джанет…
Слишком красивая. Слишком нежная. Разве… он заслужил?
Синей птицы перьями щерится стрела!
Стрелы бьются о дерево щитов. Ни шагу назад. Молнии заклятий гаснут в мареве защитных чар. До последней капли чужой крови.
Песнями измерена ненависть была!
О подвигах короля слагают поэмы, прославляя его имя в веках. Мятежного князя проклянут, обрекая на ледяную клетку посреди северного моря. Не оставят ничего, кроме стиснувших ржавое железо пальцев и поцелуя сквозь решетку.
Странствовал в молчании пленник немоты.
Он бы сказал очень многое. Но однажды уже наговорил и теперь не в силах взять назад хотя бы одно неосторожно брошенное слово. Отныне каждая его фраза обдумана и взвешена.
Король Эдмунд… Справедливый.
Стон во сне нечаянный, робкие следы.
Он бы объяснил, за что ненавидит. Но знает, что этого объяснения не поймут и не примут. Он знает, что неправ. Он не остановится.
Пыль их заметала ли, прорастала рожь…
Только нераскаянным не умрешь.
Он вспоминает о том, как молиться, лишь когда слышит шорох черных плащей и плеск бьющихся о подножие Азкабана волн.
Князь… Антон Долохов. К вашим услугам, Милорд.
========== Львы и клинки ==========
Комментарий к Львы и клинки
Виконт — Крики ворон. https://playvk.com/song/%D0%92%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%BD%D1%82/%D0%9A%D1%80%D0%B8%D0%BA%D0%B8+%D0%B2%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%BD
Таранис — кельтский бог грома, бог “небесного огня”. Даны — викинги. Эмайн Аблах — Остров Вечной Юности, кельтский прообраз Авалона.
Скаль Фиэн (ирл. Scáil Fiáine) — «Яростная Тень». Мой хедканонный клан кельтских боевых магов, контролировавший территорию современной Ирландии и Шотландии и в свое время остановивший вторжение римлян в Шотландию. Родовое имя получили за привычку нападать на врагов из тумана. Предки современного Гарри Поттеру Благородного Дома Селвинов.
Ритм в песне Шляпы, как обычно, помер, я об этом знаю.
И к вопросу о том, почему “Гриффид” и “Зверь Мерсии”. При всем моем уважении к Роулинг, она малость намудрила с историчностью имен Основателей. Я в свое время сидела над словарями и вывела этого Золотого Грифона не как первоначальное имя, а как искаженное «Gruffydd, Deor» («Gruffydd» — [ˈɡrɪfɪð] — переводится с валлийского как «Лорд (Господин, Властелин) волшебной палочки», «Deor» c древнеанглийского — «Зверь»). Это целиком и полностью на моей совести и никакие претензии по этому поводу не принимаются.
И, безусловно, с точки зрения ирландской мифологии ворон — это как бы хорошо, потому что символ богини Морриган. Но иногда из песни слов не выкинешь.
Старый шкаф прячет среди побитых молью шуб блеск корон и золоченых кольчуг. Старая шляпа поет о дружбе и благородстве, но молчит о ярости и крови.
Звёзды-кресты видят с высоты
Гибель людей.
Он по-настоящему осознаёт, что оказался в ином мире, лишь когда солнце садится за горизонт и в высоком темном небе загораются чужие звезды. Он не узнаёт ни одной из них и не может отыскать даже Полярную, по которой всегда учил ориентироваться отец.
Он смотрит на звезды редко, предпочитая небесному свету огонь, рожденный его собственными руками. Ему не до звезд, когда в землях его матери загораются первые костры завоевателей.
Гонит, гонит в тёмную даль
Грозовые тучи ветер.
Существа, которых он прежде видел лишь на картинках старых сказочных книг, склоняют перед ним головы, протягивая золотую корону. Эфемерную, еще сотканную из одной только надежды, но в четырехтронном замке уже ждет настоящая, украшенная зубцами-лилиями. Символ победы, отделенный от них огромной армией и ведьмой с ледяным жезлом.
Воины в залатанной, доставшейся им от отцов и дедов кожаной броне с благоговением смотрят на ожившие языки пламени, пожирающие плоть, кость и языческие идолы данов. Они ничего не смыслят в богословских речах своих пастырей и едва ли помнят, что эти костры на поле боя разжигают с именем Тараниса на устах. Простые воины хотят лишь сохранить жизнь и вернуться к семье. Им неважно, во славу кого прольется кровь и терпкое вино победы.
Здесь стеклом становится сталь.
Молодой король сражается, не щадя себя. Пот заливает под шлемом его серые глаза, и рука с мечом дрожит и слабеет под каждым новым ударом. Он не готов. Он чужак, пришедший из иного мира, чужак с двумя руками и ногами, так не похожий на тех, кто уже нарек его в мыслях королем. Это не его война. Питер Пэвенси, названный Львом Нарнии, меньше всего желает сражаться во имя короны, которая ему не нужна.