Мы ему ответили шуткой, что, напротив, его все наперебой готовы слушать и он этим широко пользуется, но после, лежа в постели, я подумала: а не испытывает ли каждый из нас то же — и ты, и я, и Вася,— что самый родной, самый нужный нам — всегда вместе с тем и самый далекий. Вот почему я, откинув спесь, пишу тебе это письмо. Большое счастье знать, что оба мы друг для друга не глухи. А Тесьминова мне жаль, если его слова не поза,— нет, он говорил искренно. И жаль, и приятно за человека — значит, не все в нем балованность, легкомыслие, удача — есть и кое-что от страдания, хотя на короткие минуты.
Вот видишь, какая твоя сестра догадчица. Хвали и пиши скорее.
Из записок Антона Герасимовича Печеных
20 мая
Без всяких комментарий: вчера после ужина, часов в 10, явился из Ай-Джина Тесьминов — конечно, девицы наши — ах! ах!
Началось следующее: заиграл профессор Думко (седая борода, 65 лет, отец Наталии) фокстрот, Тесьминов демонстрировал танец, несмотря на просьбы милейшего Павла Ивановича не танцевать, так как танец запрещенный {9}. Ноль внимания! Потом пели хором, кто во что горазд, а после Тесьминов сел за рояль, а ему в аккомпанемент стали бить по чем попадя — по бутылкам, подносам, а докторша с агрономшей Думко в гребешки с бумажкой задудели. Катастрофа! Затыкай уши, беги вон! Над гостиной покоятся старцы — наша гордость, народовольцы {10}, эти же прохвосты без стыда устраивают шабаш. Я только пожал плечами и ушел демонстративно, а наутро заявил заведующему — он обещал принять меры.
Жена профессора Лидия Георгиевна Кашкина — актрисе «Молодого театра» Елене Прокофьевне Леонтьевой в Москву
Совхоз «Ай-Джин», 27 мая
Дорогая Лелечка, ты преувеличиваешь! Из меня никогда ничего не выйдет. В театральной школе мне пророчили блестящую будущность — я даже не сумела стать заурядной провинциальной актрисой. Я писала стихи — теперь они мне самой кажутся наивными. Последнее время я увлекалась прозой — некоторые отрывки читала мужу — он был в восторге. Но он еще в большем восторге, несмотря на свою седину и профессорскую серьезность, от моих волос.
Ты знаешь, что я танцую и неплохо играю Шумана {11}. Когда я была невестой, Леонид вечно упрашивал меня играть, уверяя, что у меня большие музыкальные способности,— я ему верила, потому что он знаток музыки, теоретик искусства, мой преподаватель. Много после он мне признался, что когда я играла, он даже не слушал — жадно следя за движениями моих кос за спиною. Они оказались красноречивее Шумана. Я и сама теперь пришла к твердому убеждению, что они — единственная моя неоспоримая ценность.
По утрам, после чаю, идя на пляж, я позволяю себе вольность — две черные косы до колен и парчовая тюбетейка на голове. Муж не спускает с меня в эти минуты влюбленных глаз. Пусть радуется.
Он старше меня на пятнадцать лет, но все еще способен пылать, когда я…
Мне кажется, что у меня рыбья кровь. Может быть, поэтому я пытаюсь занять себя чужими страстями и бабью свою любовь к сплетням облекаю в беллетристическую форму.
Прошлый раз я описала тебе нашу компанию из «Кириле». Две недели назад к ней прибавились новые лица — композитор Тесьминов, экономист Печеных и художница Геймер — последняя приехала несколько позже. С приездом Тесьминова наш маленький муравейник закопошился. Он служит неисчерпаемой темой для сплетен, пересудов, сенсаций. Все кажется таинственным в его поступках. Нашлись люди, правда, не знавшие его лично, но прекрасно осведомленные о его похождениях.
С каждым днем прибавляется какая-нибудь пикантная подробность. Мужчины двусмысленно подымают брови, дамы ахают, девицы поправляют прически.
Я не назвала бы его красивым. В его лице есть что-то жесткое, хищное, несколько наигранное. Он, конечно, чувствует, что на него смотрят, и рисуется. И вместе с тем мне кажется, что он застенчив — это делает его взгляд еще более дерзким.
Его посадили в день приезда за наш стол. Мы ужинали. Он быстро прошел к указанному месту, ни на кого не глядя, неловко поклонился нам и тотчас же опустил глаза в тарелку. Руки его с длинными, гибкими пальцами музыканта всегда в движении, всегда что-нибудь перебирают и очень выразительны. Они созданы для того, чтобы хватать, брать, осязать, говорить, они притягивают, гипнотизируют. Нижняя часть лица его замкнута, суха, упряма, верхняя — по-детски открыта, развернута в широком размахе бровей, лба, закинутых назад волос.