— Блядь, — говорю я, и это слово наполнено поражением и безнадежностью. Я не думал, что все может стать еще хуже. Я не думал, что можно чувствовать себя таким маленьким, таким униженным, таким смущенным. Но мой взгляд останавливается на лице моей жены с идеальным макияжем, и вижу возбуждение, похоть и эротическую тоску в ее выражении, и я понимаю, что эта кроличья нора уйдет еще дальше.
Сколько я готов вытерпеть? Я уже чувствую себя так, словно у меня внутри все перевернулось, а сердце стерто в пыль. Я уже зашел так далеко и если я остановлюсь, если я уйду, то никогда не узнаю наверняка, что еще произошло той ночью. Эти мысли сведут меня с ума. Незнание будет преследовать меня вечно. Мой разум заполнят пробелы, и образы будут наказывать меня каждую секунду бодрствования и приходить ко мне во сне. От такого рода мучений не будет спасения.
Часть меня надеется, что это последняя фотография. Может быть, этот человек, этот незнакомец, пытался помочь моей жене избавиться от сложного многослойного корсета платья, и она была достаточно пьяна, чтобы позволить ему сфотографировать все это.
И прикоснуться к ее груди.
В пустом гостиничном номере.
Пока я спал несколькими дверями дальше.
Может быть.
Я нажимаю на следующую картинку, и кроличья нора рушится вокруг меня. Я падаю в центр земли. Низкий стон боли вырывается из моего горла. Моя жена стоит на коленях. Фотография сделана сверху, с точки зрения мужчины, стоящего над ней. Рот Юли открыт, язык высунут, как у задыхающейся собаки.
На ее лице застыло выражение дикой, непостижимой похоти. Я знаю, какие лица она делает, когда возбуждается. Я знаю ее лицо, когда она пьяна. Я знаю ее лицо, когда она напивается и возбуждается. Я никогда не видел, чтобы она смотрела на меня так, как она смотрит в камеру на этой фотографии. Страстное желание. Вожделение. Жажда. Похоть. Волнение.
Есть только одна причина, почему моя пьяная, похотливая жена будет стоять на коленях в свадебном белье. Нож в моем животе превращается в вертел, продирая дыру насквозь. Я надеюсь и молюсь всем богам всех религий, что я ошибаюсь.
— Пожалуйста, — говорю я дрожащим голосом, — пожалуйста, детка… не надо…
Следующая фотография чуть не убивает меня.
Моя прекрасная жена, женщина, на которой я женился за восемь коротких часов до того, как был сделан этот снимок, смотрит в камеру, закатив глаза от первобытного удовлетворения, с ее красивыми рубиново-красными губами — губами, которые целовали меня перед нашими друзьями и семьей — обернутыми вокруг твердого, толстого члена.
Тонкий, пронзительный, высокий сдавленный звук вырывается из моего горла. Почему? Как же так? Кто? Что, черт возьми, только что случилось с моей жизнью? Все, что я знаю, это не правда. Все, что я считал правдой — это чертова ложь. Моя жена — совершенная, преданная, счастливая, любящая, заботливая — сосала член другого мужчины в нашу первую брачную ночь, в то время как я спал всего в нескольких комнатах от нее.
Я не могу отвести взгляд. Мой желудок бурлит как торнадо, мои внутренности поднимаются как дом, сорванный с фундамента. Вертел проходит прямо через мой живот, прокручивается и вырывается обратно. Мое сердце растворяется в груди, как будто его бросили в кислоту.
Юля с удовлетворением смотрит на меня полуприкрытыми глазами, ее рубиново-красные губы растянуты, чтобы получить предмет вожделения. Все, что я могу видеть о нем — Ублюдок!, Заговорщик!, Предатель! Мразь!, — это несколько сантиметров его мужественности, которые еще не вошли ей в рот. Пока.
Я смотрю на член, торчащий из жадных губ моей жены, как будто он может сказать мне личность человека, ответственного за осквернение моего брака менее чем через восемь часов после его начала. Я понятия не имею, кому он принадлежит. Большинство гостей были русскими, но несколько иностранных темнокожих друзей пришли на прием. В нашем городе учится много студентов из заграницы, афроамериканцы, австралийцы и даже мексиканцы.
Член дерзко вставленный в восьмичасовой супружеский рот моей жены. На вид смутный загар, кожа почти оливковая. Это только вызывает дополнительные вопросы. Кто-то ездил в отпуск перед свадьбой? Не помню. Но если кто-то уехал в отпуск, почему его член тоже был бы загорелым? В этом нет смысла.
Это был кто-то из служащих отеля?
Эта мысль поразила меня, как неожиданный удар в челюсть. А что, если это был не один из наших гостей? Может быть, кто-то из служащих отеля — из тех самых людей, которые помогали нам пожениться в тот день — увидел, как моя новая жена немного напилась, отвел ее в тихий номер и воспользовался ею.