— Неа, он занимался лишь недвижимостью. И продавал уже чисто и законно. Просто действовал он подчас не слишком законно.
Грейс почувствовала Алексиоса до того, как услышала и увидела его. По ее спине побежали мурашки, и она задрожала. Если она вскоре не сможет это контролировать, то окажется еще в худшем положении, чем прошлой ночью.
— Кто действовал незаконно? — спросил воин, стоя на пороге, глядя на них с отвращением. Он сложил руки на своей широкой груди и, прищурившись, смотрел на Сэма.
— Разве тебе нечем заняться?
Сэм улыбнулся и, как ни в чем не бывало, обнял Грейс за плечи.
— О, мы с этой девчушкой обсуждали вампиров и кошек, — сказал он с ярко выраженным южным акцентом. — Не стоит занимать этим твою красивую голову.
Сэм вот уже три дня доставал Алексиоса и явно получал удовольствие, хотя Грейс совершенно не понимала, почему он это делает. Она лишь знала, что ей начинает надоедать такое поведение.
Алексиос не шевелился, но вдруг стал занимать больше места в комнате. Он красноречиво косился на руку Сэма, словно не прочь был бы отрезать ее своим кинжалом.
— Наверное, мне бы следовало обсудить это вместе с вами, ведь я — ваш союзник.
До Грейс, наконец, дошло, хотя она не знала, смеяться ей или плакать из-за своей недогадливости. По какой-то странной причине, Сэм пытался заставить Алексиоса ревновать, и, что еще более странно, это сработало.
Он сбросила руку Сэма со своего плеча и посмотрела на них обоих.
— Прекратите. Сейчас же. Не знаю, какую дурацкую игру вы затеяли, но я сейчас не в том настроении, чтобы играть роль яблока раздора.
И тут она накинулась на Сэма:
— Ты же по возрасту мне в отцы годишься, милостивый Боже! Что ты пытаешься доказать?
Сэм улыбнулся и, широко раскинув руки, словно говоря «Кто? Я?», кивнул сторону Алексиоса.
— А ведь он по возрасту мог бы уже быть твоим прапрапрадедушкой, если он правду говорил об Атлантиде.
— Ты… я… — лепетала Грейс, не зная, что сказать, как тут Алексиос повернулся и вышел из комнаты, бросив напоследок:
— Твоя подруга Мишель ищет тебя. Я подумал, что передам это сообщение до того, как в силу своего преклонного возраста позабуду об этом.
Он вышел в коридор, направляясь во двор и бормоча что-то о яблоках.
Сэм согнулся вдвое от хохота.
— Так забавно донимать этого парня! — сумел выдавить он.
Грейс положила руки на бедра и раздраженно посмотрела на приятеля.
— Зачем? Зачем ты хочешь вывести из себя нашего лучшего тренера и сильного союзника? Ты же понимаешь, как он важен для нас теперь, принимая во внимание то, что мы узнали об Атлантиде?
Сэм вытер глаза, продолжая хихикать.
— Да, солнышко. Я знаю, почему он так необходим нашему отряду. Но я также понял, как важен он для тебя. Я видел, как вы двое вот уже три дня ходите вокруг да около, как канюки[15].
— Канюки? Ух ты! — она ударила рукой по груди. — Успокойся, сердечко. Когда ты, Сэм, начинаешь отпускать комплименты…
— Ладно. Озабоченные канюки. Я видел вас на ринге прошлой ночью до ужина, Грейс. Просто удивительно, что старый форт не сгорел дотла от жара и искр, которые так и летели от вас двоих. Я почти опасался, что найду вас трахающимися в твоей спальне поутру.
Она густо покраснела и прошла мимо него, стараясь уйти из этой комнаты, внезапно ставшей слишком тесной.
— Этого не было. И вообще, это не твое дело. И пожалуйста, оставь беднягу Алексиоса в покое.
Он вышел вслед за ней во двор, снова усмехаясь:
— Этот парень вовсе не бедняга. Он один из лучших бойцов, — и один из лучших мужчин, которых я когда-либо встречал, а это о многом говорит. Грейс, я считаю, что если кто и достоин тебя, то только Алексиос.
Она ускорила шаг, не ответив на это вопиющее замечание. Она не могла ответить. То, что Алексиос ее заслуживал — не вопрос. А вот то, что он не был заинтересован в том, что сама Грейс могла предложить, — вот это проблема. Прошлой ночью на ринге они лишь играли, ничего больше. После того, как она чуть не обезумела от желания и потребности, он вдруг пропал.
Поцеловал ее в лоб, Святой Петр! Она улыбнулась, подумав о «Петре». В любом случае, это не было. Она пыталась убедить себя всю ночь, что хотела его поцелуя.
Отбросив мрачные раздумья, она подняла лицо к яркому утреннему солнечному свету.