— Пожалуйста, mi amara, пожалуйста, прими извинения за мое поведение. Я увидел отметину фэйри, и в моей голове снова зазвучал барабанный бой. Я боюсь, что недостоин тебя, если не могу даже справиться со своим гневом и ревностью. Я не стану мешать тебе работать.
Грейс схватила его за руку, когда он повернулся, чтобы уйти, и увидев его взгляд, в который было сочетание надежды и раскаяния, почувствовала, как екнуло сердце.
— Нет, не уходи. Я хочу, чтобы ты остался. Я хочу…
— Ты хочешь? — Он подошел ближе, так близко, и посмотрел на нее глазами глубокого синего цвета. — Расскажи мне, что ты хочешь, — сказал он, обдавая теплым дыханием.
— Я хочу тебя, — призналась она. — Только тебя.
Улыбка появилась в его глазах, а потом осветила его лицо.
— Я тоже хочу тебя. На сей раз нежно.
Он посмотрел на ее раненый бок.
— Очень нежно.
Он поднял ее на руке и отнес в комнату, шепча благодарности всем Богам, которые дали ему этот бесценный подарок.
Грейс наблюдала, как он снимал свою одежду, и потом раздевал ее. Она смотрела, как он ложится рядом с ней, касаясь ее руками, лаская кожу. Вид его больших рук в шрамах, — рук воина, — был странно эротичным, и к ее горячему желанию добавилось тепло нежности.
«Нежно», сказал он.
И так они и занялись любовью: с нежностью, стараясь не касаться ее раны, хотя та быстро исцелялась. Лаская друг друга, лелея, наслаждаясь нежными, хрупкими, ошеломляющими эмоциями.
Она приподнялась над ним, он схватил ее пряди волос и притянул к своему лицу, сначала глубоко вдохнув, как будто запоминая ее запах, а потом отпустил их и поднял голову, чтобы поцеловать ее. Он неподвижно лежал под ней. Его мышцы дрожали от усилий, которых ему стоил самоконтроль, ведь он хотел позволить ей быть главной.
И она вела. Она наклонилась над ним, ее мягкость окружала его твердость, и она затаила дыхание, ощущая его внутри себя. Она неспешно поймала внутренний ритм, поднимала бедра снова и снова, потом скользнула обратно на него, принимая его в себя. Принимая его всего в себя, наслаждаясь ощущением власти.
Пока она не потеряла контроль, и ей пришлось уступить ему, чтобы подниматься и падать вместе с приливами, с волнами страсти на гребне жара и сильных эмоций. Он прижался к ней, вонзался в нее, брал, отдавая все больше, пока она не почувствовала, как ее тело напряглось. Она с уверенностью смотрела ему в глаза до тех пор, пока мир вокруг них не взорвался.
Долгое время спустя, когда смогла, наконец-то, двигаться, Грейс осознала, что он натянул ей на плечи одеяло и прикрыл их обоих.
— Неплохо для «нежности», — прошептала она, улыбаясь, прижимаясь к его теплой груди.
Он на мгновение крепко ее обнял.
— Неплохо? И это всё? В следующий раз мне придется стараться лучше, — весело заявил он.
Но потом вмешалась реальность, пронзая, словно лезвием клинка, пространство между ними.
— Алексиос? Нам пора вставать. Аларик может появиться с минуты на минуту, и надо еще приготовиться к встрече с фэйри.
Он лежал спокойно и молча несколько секунд, потом, наконец, вздохнул.
— Ты была права, ведь впервые за столетия, я с удовольствием отказался бы от обязанностей и от чести, лишь бы только провести еще час в постели.
Она рассмеялась.
— Это значит, что у нас много общего. Алексиос ходил взад и вперед по парапету, пытаясь достучаться до Аларика, но ответом ему было лишь молчание. Жрец либо придет, либо нет. Алексиос не мог ничего поделать, чтобы повлиять на исход дела. Над небольшим городком начало садиться солнце, время встречи с Рисом нэ Гэрэнвином неумолимо приближалось.
Грейс старалась оградиться от Алексиоса, решительно полируя и заостряя наконечники стрел, Она избегала его взгляд, когда ее воин попытался поговорить с ней. Ее довольство испарилось, когда она услышала его предложение. Он хотел, чтобы она держалась от этого дела подальше, чем Грейс категорически воспротивилась. Она не хотела ничего обсуждать, отказываясь позволить ему встретиться с фэйри одному. И удержать ее от встречи он мог, только связав. А принимая во внимание, что эльфийский принц пришел к Грейс, Алексиос не мог быть стопроцентно уверен, что если Грейс не придет на встречу, это не будет расценено как серьезное оскорбление. Фэйри очень непростые создания, а Алексиос был воином, а не послом. Тонкие грани политики и переговоров были ему не понятны.