Затем, в волшебный, неожиданный момент, все изменилось. В ту морозную ночь, когда на деревьях мерцали огоньки, мы сидели в запряженной лошадьми карете, и его красиво сформулированное предложение сняло с меня стыд. Он предложил мне возможность сказать "нет". Я могла бы сделать это и уйти - но куда? Энтони Роулингс был моей работой, моей жизнью и моим миром. Если я уйду, кем я буду? Что бы это значило для меня? Неужели я навсегда останусь всего лишь его шлюхой? Он отнял у меня прошлое, а я презирала свое настоящее. Оставалось только мое будущее. Это было похоже на дорожное ожерелье, которое он подарил мне. Алмаз, олицетворяющий будущее, был самым большим и ярким не просто так - в нем таилась надежда на лучшее. В тот вечер в Центральном парке Энтони Роулингс предложил мне будущее без позора. Сверкающее обручальное кольцо, которое он подарил, было больше, чем символом, гораздо больше. Это было мое достоинство. Я хотела его вернуть. Правда, раздумий было очень мало: я стану его женой.
Больше не буду чувствовать, как будто я не принадлежу. Я больше не буду чувствовать, что мир может видеть за завесой совершенства. Я буду миссис Энтони Роулингс. Как муж и жена, наши личные дела останутся личными. И все же, что бы это ни означало, я могла вынести это с гордостью, зная, что теперь это социально и морально приемлемо.
Я слишком хорошо усвоила важность конфиденциальности. То, что происходило в прошлом, настоящем или будущем за железными воротами нашего поместья или за закрытыми дверями одной из наших квартир, не было общим, но все же, как его жена, я могла принять это с высоко поднятой головой.
Мое прошлое и мое будущее работали вместе, чтобы создать новую парадигму. Я знала, что у меня появилось новое чувство собственного достоинства, но я помню, что задавалась вопросом, что мой новый титул будет значить для него. Неужели он тоже понимает, как важно быть его невестой?
В то утро, после того как я проснулась и поела, я пошла искать его. Из-за закрытой двери домашнего кабинета я услышала его голос. Теперь я была его невестой, а не любовницей, собственностью или кем-то еще. Я также знала свои правила. Как его приобретение, мне не разрешалось входить без разрешения или предварительной оповещения. Теперь, когда я добровольно приняла свою новую роль, что это значило? Могла ли я теперь войти в его священные владения, не опасаясь наказания? Постояв несколько минут, обдумывая мое появление, я ощутила слишком знакомый страх. Мне хотелось верить, что я смогу войти и показать ему любовь и счастье, которые я испытываю, но в то же время я боялась, что мои иллюзии будут разрушены безвозвратно. Не постучав, я вернулась в наши апартаменты.
Тони откинулся назад и закрыл книгу. Хотя его глаза были открыты и смотрели на Джима, он видел прошлое. Он видел свою невесту четыре года назад. Он вспомнил, что нашел ее в их номере. Его мысли были заняты свадебными планами и разговором с Кэтрин. Он понятия не имел, что Клэр стояла за дверью его кабинета или что она вела внутреннюю борьбу.
- Почему ты перестал читать? - спросил Джим, возвращая его к действительности.
По правде говоря, Тони не знал, что хуже - его воспоминания или сеансы психотерапии в тюрьме.
- Я не могу больше читать сейчас.
- Почему?
Тони глубоко вздохнул, борясь с желанием ответить на вопрос Джима упреком. Это был способ его терапевта заставить Тони взвешивать каждое слово. Может быть, он просто не мог продолжать читать?
- Я больше не хочу читать сейчас, - исправился Тони.
Джим кивнул.
- Отлично. Почему ты больше не хочешь читать? Ты сказал, что хотел бы прочитать более счастливые части этой книги. Похоже, она была счастлива от предстоящей свадьбы. Была ли она счастлива?
Тони мог контролировать красный цвет вне терапии. Черт - он мог контролировать красный цвет в терапии, когда они говорили о чем угодно, кроме Клэр. Но когда речь заходила о его жене, багровый цвет просачивался сквозь щиты и заполнял его мысли без предупреждения.
- Тебе не кажется, что она была чертовски счастлива? - спросил он.
- Может быть, ты понимаешь что-то, чего не понимаю я.
- Тогда скажи мне, что ты понимаешь.
Стул заскрежетал по линолеуму, когда Тони встал и подошел к окну. Из окна кабинета Джима открывался куда лучший вид на тюремный городок, чем из окон его спальни. Летом он был прекрасен, но теперь, когда наступила серая зима, он напомнил Тони, что зелень исчезла. Он попытался напомнить себе, что она, возможно, дремлет, но не забыта. Он постарался четко сформулировать свои мысли.