И, к сожалению, заложенная ими антинаучная основа неистребима. Подобно эпидемической чуме она передаётся из поколения в поколение, поражая всех тех, кто соприкасается с их наследием. Чему способствует монополия их научных трудов на научном поле, которая обуславливает незыблемость их положения, и гегемонию их самих в науке. Поэтому, вписав свои имена в анналы теоретической физики, они, вне всякого сомнения, невзирая ни на что, будут ревностно охранять мемориал славы и величия её творцов, увековечивающий заодно и их имена. Ведь без своего детища они теряют свой статус. Так кто же из них захочет быть свергнутым с Олимпа славы и почёта, а также оказаться не у дел, из-за неугомонных искателей истин?
Не сотвори себе кумира
Принято считать, что дела в познании законов природы обстоят превосходно, так как с фронтов науки приходится частенько слышать о новых удивительных открытиях учёных. И чем больше шумихи вокруг этих открытий и торжественных чествований героев, тем большим уважением и доверием проникаемся мы к ним. Более того, общепризнанные заслуги, почёт и трепетное отношение к физикам-теоретикам (лучшая часть из которых, удостоена высших правительственных наград, а наиболее выдающаяся – нобелевских премий) являются лучшим подтверждением их интеллектуального превосходства над нами. То есть теоретики – это интеллектуальная мощь и гордость всего человечества.
Причём наша вера в учёных обуславливается ещё и нашей неспособностью осмыслить то, что для теоретиков представляется ясным как божий день. И от того, чем больше наше непонимание, тем более гениальными представляются нам учёные, и тем сильнее вера в их квантовую и релятивистскую механики, расширяющуюся Вселенную, антивещество, магнитные монополя, чёрные дыры и так далее. И вот уже наиболее впечатлительные, впадая в панику, требуют немедленного запрета экспериментов на адронных коллайдерах, опасаясь гибели Земли в пучине ужасных чёрных дыр.
Но если бы эти доверчивые могли созерцать не только празднично оформленный и потрясающий своим великолепием фасад науки, но и знали, какие сомнительные приёмы, применяются теоретиками на пути к открытиям, то воспринимали бы эти открытия как сейчас воспринимаются нами мифы и легенды античного мира.
Да что там говорить о нас обывателях, если и самих теоретиков поражают применяемые ими методы. К примеру, при решении вычислительных задач из области микропроцессов, широкое применение получил способ перенормировки. То есть, при определении некоторых величин образуются бесконечные значения, что явно абсурдно. И чтобы от этого избавиться, из одной бесконечной величины вычитают другую. «Многие физики полагают, что метод перенормировки в будущем не сохранится, ибо совпадение результата вычислений с опытно-данными – счастливая случайность. …Как видим, сплошные приписки, если не выразиться посильнее – извращения. Р. Фейнман написал об этом следующее: "Люди так набили руку на том, как им прятать мусор под ковёр, что порой начинает казаться, будто это не так уж серьёзно"» [1].
То есть, «гении», считающие «практику уделом второсортных умов», не гнушаясь методикой двоечников, занимаются подгонкой расчётов под нужный им результат, и таким образом создают свои «гениальные» творения.
Взять хотя бы Максвелла, автора «гениального» творения – электродинамики. «Максвелл шаг за шагом строит свою теорию с помощью «ловкости пальцев», как удачно выразился Пуанкаре, имея в виду теологические натяжки, которые иногда позволяют себе ученые при формулировке новых теорий. Когда в ходе аналитического построения Максвелл наталкивается на очевидное противоречие, он, не колеблясь, преодолевает его с помощью обескураживающих вольностей. Например, ему ничего не стоит исключить какой-нибудь член, заменить неподходящий знак выражения обратным, подменить значение какой-нибудь буквы».
А далее, доктор философских наук, профессор А. Сухотин, почитатель «талантливых» физматов, пишет: «Однако, как бы то ни квалифицировать, факт есть: использование заведомо ошибочного приёма, будущее которого поставлено под сомнение, тем не менее даёт успех.
Подобные казусы наводят методологов на мысль, что при построении и использовании теории вообще без ошибок и даже несущественных сознательных натяжек не обойтись. Учёный умеет хитроумно кое о чём умолчать, отодвинуть несущественное или несуществующее, а в иные моменты и того решительнее – свободно обойтись и с самими фактами. М. Борн обозначил это «как мелкое жульничество»».