– Кто это? – спросила Эмма, когда увидела фотографию девушки со светлыми волосами и ножом в руке, которую ее мама поставила на маленькую полку в гроте. Это была та же самая девушка, которая показывала фотографу средний палец на снимке, обнаруженном в отцовской коробке для инструментов.
– Это Сьюзи, – ответила мама. – Та самая, которая нарисовала Фрэнсиса.
– Где она теперь? – спросила Эмма.
Глаза ее матери подернулись дымкой; ее взгляд стал отстраненным, как будто она смотрела куда-то вдаль.
– Думаю, на западе. Куда-то в Калифорнию, насколько мне известно, она уехала. Но это было давным-давно.
Эмма все дальше уходила в лес по направлению к дороге. И чем ближе она становилась к шоссе № 2, тем гуще был лес. Вдоль дороги, на самой опушке, он становился почти непроходимым. Вьющиеся растения оплетали деревья толстым покрывалом. Эмме нравятся плети дикого огурца, и она называет их плоды «яйцами дикобраза». Они овальные, колючие, волокнистые и сетчатые внутри, почти как мочалка. Ее мама говорит, что они принадлежат к семейству тыквенных. Отец называет их кактусовыми шариками. Мэл называет их инопланетными тестикулами, но это очень грубо. Как ни называй, плоды прикольные и почти самые любимые растения Эммы, не считая росянки.
Эмма еще не приблизилась к дороге, хотя она уже слышала шум проезжающих грузовиков и автомобилей, подскакивающих на ямах и буграх, еще не отремонтированных дорожными рабочими.
Среди палой листвы виднелся круг мухоморов, который, по словам Мэл, волшебное место, где собираются феи. Эмма не верит в волшебный народец, но, с другой стороны, она бы не поверила и в Дэннер, если бы не видела ее собственными глазами. Если однажды увидеть фею, это будет уже другая история.
Увидеть – значит поверить.
Эмма пересчитала мухоморы (семь штук, и хотя невежды считают это число счастливым, это решительно не так) и тыкнула в самый большой тонкой палкой. Из-под пластинок вылетели ядовитые черные споры. У рыб есть плавники и у грибов тоже. Она подумала, что грибам приходится дышать, как обычным людям, и это как-то успокаивающе подействовало на нее.
В тот самый момент, когда она хотела услышать подтверждение своих мыслей, то услышала свое имя, но это была не ее мама. Нет, это был голос с другой стороны, из лесной чащи.
Дэннер.
У Дэннер своя магия. Стоит лишь подумать о ней, как она появляется.
Эмма побежала на звук голоса туда, где деревья росли особенно густо и загораживали свет.
– Где ты? – прошептала она, опасаясь, что ее мать может услышать.
На дороге раздался автомобильный гудок.
– Сюда, – сказала Дэннер. Она была где-то рядом и, наверное, играла с ней в прятки. Иногда Дэннер вообще не показывалась, ее можно было только услышать.
Эмма на цыпочках стала пробираться между деревьями, стараясь не шуметь. Она хотела застать Дэннер врасплох. Потом она замерла и прислушалась, но до нее донеслись лишь звуки автомобилей, проезжающих по шоссе за деревьями. Далеких сверчков. Птичий щебет. Эмма медленно и осторожно продолжила продвигаться вперед, а потом обернулась.
Вот оно: слова, которые они с Мэл нарисовали на стволах деревьев. Красные буквы на гладких, серых буковых стволах.
По одному слову на ствол, поперек и вниз, заглавными буквами, – сообщение, которое должно было стать следующим шагом к воссоединению ее родителей.
Конечно, идея принадлежала Мэл. На следующий день после того, как они с Эммой разослали открытки, они бродили по лесу неподалеку от студии ее матери, заглядывали в окна и пытались застать ее за каким-нибудь интересным занятием. Но она всего лишь рисовала цветы, что, по словам Мэл, было скучно и банально, вовсе не похоже на революционную художницу, о которой они читали в дневнике Сьюзи.
– Неудивительно, что твой отец ушел из дома, – прошептала Мэл, когда они выбрались наружу. Эмма с досады толкнула ее в бок, та зацепилась за корень и шумно рухнула в молодые кленовые заросли.
– Кто там? – позвала ее мать из студии.
Мэл выпрямилась и прошипела:
– Беги!
Эмма бежала всю дорогу от студии до шоссе, а ее мать выкрикивала угрозы насчет оружия и посягательства на чужую собственность. Но Эмма не знала, что Мэл тайком вернулась обратно и проникла в студию. Позже, когда они встретились у бассейна, Мэл достала из кармана тюбик с краской и сказала:
– У меня есть план. Мы возьмем эту краску, и…
– Он не сам ушел из дома, – неожиданно сказала Эмма.
– Что? – Мэл не любила, когда ее перебивали.
– Мой отец. Мама попросила его уйти.
Мэл сунула тюбик в карман и пожала плечами: