— Вот. — Он схватил голубое одеяло и накинул его ей на плечи. — Я принесу тебе что-нибудь еще. Где твоя одежда?
— У меня ничего нет, — Надия покачала головой. — Я взяла с собой только один тарп.
Он поднял бровь.
— Серьезно? Ты взяла с собой только один наряд? Женщины Транк Прайм, должно быть, отличаются от земных больше, чем я думал.
— Мой тарп — единственный в своем роде. Он принимает любую форму и цвет, который я захочу, — объяснила Надия. — Он даже может имитировать одежду, которую носят другие. Я и во время церемонии соединения Софии и Сильвана была в нем, он имитировал платье подружки невесты.
Раст нахмурился.
— Ух ты, какое талантливое платье. Ну… думаю, я могу попробовать высушить его.
— Нет, не надо, — Надия протянула руку, чтобы остановить его, и чуть не потеряла одеяло снова. — Оно было ранено. Нужно время, чтобы оно исцелилось.
— Ну, ты же не можешь ходить по кораблю в одном одеяле. — Детектив недоброжелательно посмотрел на постоянно выскальзывающее голубое одеяло, накинутое на ее плечи.
— Мне жаль, если мой обнажённый вид тебе неприятен, — напряглась Надия. — Я останусь в своей комнате, пока мой тарп не заживёт, чтобы тебе не пришлось смотреть на меня.
— Нет, черт возьми, я не это имел в виду! — Раст покачал головой. — Дело не в том, что не хочу видеть тебя голой. Дело в том, что я… — он резко остановился, его лицо покраснело. — Неважно. Ты можешь взять что-нибудь из моей одежды.
Раст резко вышел из комнаты, оставляя Надию смотреть ему вслед и гадать, что случилось. Как он мог быть таким милым и нежным в одну минуту, и таким грубым в следующую? И что он собирался сказать, когда замолчал и пошел за одеждой?
Раст ругался себе под нос, роясь в маленьком вещмешке с запасной одеждой, которую прихватил еще на Земле. Значит, Надия решила, что он не хочет ее видеть или прикасаться к ней? Как, черт возьми, ей пришла в голову такая безумная мысль, когда все с точностью до наоборот? Когда все, о чем он мог думать, — это ее мягкая, сочная грудь, вздымающаяся в такт дыханию под тонким тарпом, когда даже малейшее соприкосновение рук приводило его тело в состояние перевозбуждения? Он чувствовал себя похотливым подростком, который большую часть времени ходит со стояком. Говоря прямо, Надия сводила его с ума.
Только сильные страдания Надии не дали его телу возбудиться, когда он обнял ее на кровати. Тревога за ее состояние и гнев на жениха-ублюдка, который так с ней поступил, полностью пересилили все сексуальные желания, которые он мог испытывать в тот момент. Но теперь, когда Надии стало лучше, Раст почувствовал, что снова просыпается желание. Теперь, когда он держал Надию обнаженную в своих объятиях, желал ее больше, чем когда-либо.
И дело не только в физическом желании, которое мучило его, но и в темном, собственническом чувстве, которое, казалось, росло в нем, как сорняк. Раст говорил Сильвану, что не знает, что чувствует к Надии, но это уже было неправдой. Теперь, когда смотрел на нее, его чувства не вызывали сомнений. «Моя, — шептал голос в его голове всякий раз, когда он видел ее. — Она моя, и никто другой не должен прикасаться к ней, иначе я убью их на хрен!»
Это безумие, и Раст понимал это. Надия не принадлежала ему — он вообще не имел на нее никаких прав. Но никакие рассуждения с самим собой не помогали. Он желал ее, хотел защищать, обладать ею, обеспечивать всем необходимым. «Я хочу быть тем, к кому Надия приходит, когда ей больно, с кем поделится своей радостью, когда счастлива. Кому расскажет о своих проблемах. Тем, с кем рядом она будет сворачиваться калачиком по ночам.
Тем, кого она любит. — Раст покачал
головой. — Но если я скажу ей это, что она подумает? Что скажет? Я напугаю ее до смерти своими желаниями, говоря, что хочу обладать ею. Да мы даже знакомы совсем недавно, я не могу выплеснуть на нее все эти безумные, сильные эмоции ни с того ни с сего. — Он
чувствовал себя идиотом. — Лучше ничего не говорить», — решил Раст, когда наконец нашел в своем вещмешке вещи, которые могли подойти Надии. Лучше просто вернуться к нормальной жизни — или к тому, что стало для них нормальным, а это в основном избегание друг друга в пути до Транк Прайма, до начала этого чертова испытания.
— Вот, — сказал он, пройдя по узкому коридору и протягивая Надии сверток с одеждой. — Это должно подойти.
Он отвернулся, чтобы дать ей возможность переодеться, и чуть не выпрыгнул из своей кожи, когда мгновение спустя почувствовал маленькую, мягкую руку на своем плече.
— Спасибо, — поблагодарила она, стоило Расту повернуться. — Но боюсь, что подошла только часть вещей.
Раст взглянул на нее и чуть не застонал от сексуальной неудовлетворенности. Неужели он думал, что тонкий тарп, который она носила, слишком возбуждает? Сейчас было в сто раз хуже.
Он принёс ей пару своих старых треников и белую рубашку на пуговицах, которую захватил на случай официального мероприятия. Надия отложила первое и надела второе — и под ней ничего не было.
Раст и подумать не мог, что его рубашка настолько прозрачная, но сейчас отчетливо различал тугие розовые точки ее сосков, давящих на белый хлопковый материал. Рубашка должна была быть достаточно длинной, чтобы прикрыть ноги, и она, по крайней мере, доходила до середины бедра, но когда его взгляд переместился ниже, Раст увидел стройные, обнажённые ноги и слабые очертания манящей женственности сквозь подол.
— Мне жаль, если тебе не нравится, как я выгляжу, — жестко отрезала Надия, явно неправильно истолковав его взгляд. — Но брюки не подходят — они все время спадают.
Ее мягкий голос заставил Раста понять, что он пялится на нее, как школьник. Быстро подняв взгляд, он посмотрел ей в глаза.
— Не будь дурой, — грубо сказал он. — Ты выглядишь… хорошо. И не беспокойся о брюках. — Он забрал их и бросил в свою комнату, прямо напротив. — Я, э-э, лучше пойду проверю звездные карты.
— Подожди… — От ее мягкого прикосновения к плечу Раст вздрогнул. Она сразу же отпрянула, на ее лице застыла обида. — Прости меня. Я не хотела… прикасаться к тебе, раз ты не желаешь моих прикосновений.
Невинность и боль в ее глубоких голубых глазах тронули его. Она не виновата в его безумных чувствах, напомнил он себе. Надия была невинной — девственницей. Она не понимала, насколько желанна, и, вероятно, не представляла, какой эффект производит на него, просто находясь рядом.
Раста терзали сомнения. С одной стороны он считал, что лучше оставить все как есть. В конце концов, что хорошего он мог бы сделать, если бы признался, как сильно ее желает? Командор Сильван ясно дал понять, что она недоступна. Если бы сказал ей, что сгорает от желания, это только осложнило бы их отношения. Но с другой стороны, взгляд ее глаз разрывал ему сердце. Можно ли дать ей понять, какой красивой он ее считает, не признаваясь при этом, как отчаянно ее хочет? Раст надеялся на это.
— Мне жаль, — повторила Надия, отворачиваясь. — Я пойду прилягу на кровать, а ты можешь идти изучать карты.
— Нет, подожди, — Раст взял ее за руку. — Это я должен извиняться.
— За что? — обернулась Надия и нахмурилась.
Раст вздохнул и провел рукой по волосам.
— За то, что избегал тебя. За то, что держал тебя на расстоянии все это время, когда мы должны были вместе готовиться к тому, что ждет нас на Транк Прайм. За то, что… за то, что не сказал тебе, что я на самом деле чувствую.
Ее дыхание, казалось, участилось, а щеки порозовели.
— Что ты имеешь в виду? Что… что ты на самом деле чувствуешь?
— Пойдем, — Раст потащил ее в маленькую гостиную, расположенную напротив отсека для приготовления пищи. — Нам лучше сесть, если мы собираемся поговорить.