И снова деловой ход его мыслей был нарушен образами из прошлого. Открытый чемодан. Коробка воздушной кукурузы. Разрисованное стекло…
– Вот как? – услышал Том знакомый голос. – Ты уже не здороваешься со старыми друзьями?
Сандерс поднял глаза. Он стоял напротив стеклянной стены конференц-зала. За стеклом он разглядел ссутулившегося в кресле-каталке человека, сидевшего к нему спиной и, по-видимому, любовавшегося панорамой Сиэтла.
– Привет, Макс, – поздоровался Сандерс.
Макс Дорфман ответил, продолжая смотреть в окно:
– Привет, Томас.
– Как вы узнали, что это я?
– Волшебство, надо полагать, – хмыкнул Дорфман. – А ты как думал? – саркастически спросил он. – Томас! Я же тебя вижу.
– Как? У вас глаза на затылке?
– Нет; Томас. Твое отражение у меня прямо перед глазами. Конечно, я вижу твое отражение в оконном стекле. Идешь, размякнув, как старый поц.
Дорфман опять хмыкнул и развернул кресло. Глаза его были яркими, проницательными и насмешливыми. – Ты был таким перспективным молодым человеком. А теперь скис?
Сандерс был не в подходящем настроении.
– Ну, сегодня не самый лучший для меня день, Макс.
– И ты хочешь, чтобы об этом все знали? Сочувствия хочешь?
– Нет, Макс. – Он припомнил, что Дорфман не признавал сочувствия. Он говорил, что администратор, ищущий сочувствия, – не администратор, а мочалка, истекающая кое-чем бесполезным. – Нет, Макс, – повторим Сандерс. – Я просто задумался.
– Ах, задумался? Я люблю, когда задумываются. Думать полезно. И о чем же ты думал, Томас? О разрисованной стеклянной двери в твоей квартире?
Против своей воли Сандерс вздрогнул.
– Откуда вы знаете?
– Волшебство, надо полагать, – рассмеялся Дорфман дребезжащим смехом. – А может, я могу читать мысли. Ты думаешь, я умею читать мысли, Томас? Ты достаточно глуп, чтобы в это поверить?
– Макс, у меня не то настроение.
– А-а, тогда я должен прекратить. Если у тебя не то настроение, я прекращаю. Мы должны любой ценой заботиться о твоем настроении. – Старик раздраженно хлопнул ладонью по подлокотнику каталки. – Ты мне сам говорил, Томас, – вот как я догадался, о чем ты задумался.
– Я сам говорил? Когда?
– Лет девять или десять назад.
– И что я вам сказал?
– О, ты не помнишь? Неудивительно, что у тебя возникают проблемы! А ты больше в пол смотри, Томас. Это тебе очень поможет. Да, я так думаю. Продолжай смотреть в пол.
– Макс, ради Бога!
– Я раздражаю тебя? – улыбнулся Дорфман.
– Вы меня всегда раздражаете.
– Ага. Хорошо. Значит, еще есть надежда. Не для тебя, конечно, – для меня. Я стар, Томас. Надежда для меня имеет другой смысл. Тебе все равно не понять. Последнее время я не могу даже сам передвигаться. Кто-то меня должен толкать. Лучше, когда это делает хорошенькая женщина, но, как правило, подобные занятия не про них. Вот я и сижу здесь, и рядом нет хорошенькой женщины, которая бы меня толкала. В отличие от тебя.
Сандерс вздохнул.
– Макс, как вы полагаете, мы не могли бы поговорить по-человечески?
– Отличная идея, – согласился Дорфман. – Буду очень рад. А что значит поговорить «по-человечески»?
– Я хотел сказать, поговорить как нормальные люди.
– Да, Том, если только тебе это не наскучит. Я очень волнуюсь. Знаешь, как старые люди беспокоятся, чтобы не быть скучными?
– Макс, что вы имели в виду, когда говорили и о стекле?
– Я говорил о Мередит, конечно, – пожал плечами Дорфман. – О ком же еще?
– Так что же Мередит?
– Да почем я знаю? – с раздражением спросил Дорфман. – Все, что мне известно, ты же сам мне и сказал. А все, что ты мне сказал, так это лишь, что ты постоянно мотался в Корею и Японию, а когда возвращался, Мередит всегда…
– Простите, что перебиваю, Том, – извинилась Синди, заглядывая в двери конференц-зала.
– О, не извиняйтесь, – запротестовал Макс. – Что это за прелестное создание, Томас?
– Я – Синди Вольф, профессор Дорфман, – ответила Синди. – Я работаю у Тома.
– Ох и счастливчик же он!
Синди повернулась к Сандерсу.
– Том, мне и правда не хочется вас отвлекать, но в вашем кабинете сидит один из администраторов «Конли-Уайт», я решила, что вы захотите…
– Да-да! – моментально подхватил Дорфман. – Ему нужно идти. «Конли-Уайт», о, это важно!
– Одну минуту, – сказал Сандерс, поворачиваясь к Синди. – Макс и я как раз говорили об одном интересном деле…
– Нет-нет, Томас, – сказал Дорфман, – мы просто вспоминали ушедшие годы. Ты лучше ступай, Томас.
– Макс…
– Если захочешь поговорить и решишь, что это важно, выкрой минутку и заезжай ко мне в «Четыре времени года». Ты знаешь этот отель – в нем прекрасный вестибюль, с такими высоченными потолками. Это замечательно, особенно для стариков. А сейчас иди, Томас. – Профессор прищурил глаза. – А прелестную Синди оставь со мной.
Сандерс поколебался секунду.
– Ты с ним поосторожнее, – предупредил он Синди. – Он грязный старикашка.
– Грязный, насколько могу, – хихикнул Дорфман. Сандерс вышел и направился к своему кабинету. В дверях он еще успел услышать, как Дорфман обратился к Синди:
– А теперь, очаровательная Синди, помогите мне, пожалуйста, добраться до вестибюля, меня давно уже должен ждать автомобиль. А по дороге, если уж вы найдете возможным простить старику его любопытство, я хотел бы задать вам несколько вопросов. В этой компании происходит так много интересного, а кто знает о текущих событиях больше секретарш, а?
– Мистер Сандерс! – воскликнул Джим Дейли, вскакивая со стула при появлении Сандерса. – Я очень рад, что вас удалось найти.