– Думаю, что вы ответили на мой вопрос, – сказав Сандерс и встал, готовясь уходить. Джексон явно не мог быть полезным ему.
– Я сочувствую вам, – сказал Джексон на прощанье. – Но что-то нынче все очень чувствительными стали. Я часто встречаю молодых ребят – ну только-только из колледжа. Так вот, они полагают, что в жизни все должно быть ровно и гладко. Никто не смеет говорить им то, что им не нравится – ну там пошутить или выругатся. Но ведь никто не может скроить мир так, как нравится только ему, и в нашем мире всегда может случиться что-нибудь, что тебе не понравится. Так имеет ли смысл лезть бутылку? Такова жизнь! Да я каждый день слышу, как бабы отпускают по адресу мужчин такие грязные шуточки, что уши вянут, однако не выхожу из себя. Жизнь прекрасна! У кого есть время, чтобы обращать внимание такие пустяки? Во всяком случае, не у меня…
Сандерс вышел из «Алдуса» в пять вечера. Усталый и разочарованный, потащился он к «Хаззард-билдинг». Улицы были залиты водой, хотя дождь уже прекратился и вечернее солнце пыталось прорваться сквозь тучи.
Десять минут спустя он сидел в своем кабинете. Синди на месте не было, Фернандес тоже ушла. Чувствуя себя одиноким и покинутым, Сандерс потянулся к телефону и набрал последний номер из своего списка.
– Скуайр Электроник Дейта Системз, добрый вечер, – ответили ему.
– Фредерика Когена, пожалуйста, – попросил Сандерс.
– Сожалею, но мистера Когена сегодня уже не будет.
– А не могли бы вы подсказать, где я могу его найти?
– Боюсь, что нет. Может быть, вы хотите записать для него устное сообщение?
Вот зараза, подумал Сандерс, какой смысл оставлять сообщение? Но сам уже говорил:
– Да, пожалуйста.
В трубке раздался щелчок, затем послышался голос: «Привет, это Фред Коген, оставьте свое сообщение после сигнала. Если вы позвонили после рабочего дня, попробуйте поймать меня по автомобильному телефону 502-88-04 или по домашнему телефону 505-99-43».
Сандерс быстро записал номера и сразу же набрал номер автомобиля. Сначала послышался треск статических разрядов, затем:
– Знаю-знаю, дорогая, я ужасно опаздываю, но уже еду. Сейчас буду.
– Мистер Коген?
– Ой… – Пауза. – Да, это Фред Коген.
– Меня зовут Том Сандерс. Я работаю в «ДиджиКом» и…
– Я знаю, кто вы. – Голос в трубке стал напряженным.
– Насколько я знаю, вам приходилось работать с Мередит Джонсон?
– Да, приходилось.
– Не мог бы я встретиться с вами и поговорить?
– О чем?
– О вашем опыте работы с ней.
Опять долгая пауза. Затем Коген осторожно спросил:
– Об опыте какого рода вы хотели поговорить?
– Ну, у нас с Мередит возникло что-то вроде спора…
– Я знаю.
– Да, и я хотел бы…
– Послушайте, Том, я уволился из «ДиджиКом» два года назад, и все происходившее тогда сейчас стало уже древней историей.
– Вообще-то, – возразил Сандерс, – это не так, потому что я пытаюсь воссоздать образ действий…
– Я знаю, что вы пытаетесь, но дело это очень тонкое и мне бы не хотелось в него вмешиваться, Том.
– Но поговорить-то мы могли бы, – предложил Сандерс. – Всего каких-то несколько минут.
– Том, – спокойным голосом сказал Коген. – Том, сейчас я женатый человек, моя жена беременна. Мне нечего сказать о Мередит Джонсон, абсолютно нечего.
– Но…
– Мне очень жаль, но я должен торопиться.
Щелк!..
Когда Сандерс вешал трубку, вошла Синди и поставила перед ним чашечку кофе.
– Все нормально? – спросила она.
– Нет, – ответил Сандерс. – Все ужасно.
Ему очень не хотелось даже перед самим собой признаться, что больше ничего предпринять он не мог. Он попытался поговорить с тремя мужчинами, и все они по разным причинам отказались помочь ему. Не было оснований полагать, что кто-либо другой из его списка поступит по-иному. На память невольно пришли слова, сказанные ему Сюзен, его женой, двумя днями раньше: «Ты ни чего не сможешь сделать». И вот теперь, после стольких усилий, было похоже, что она была права. С ним было покончено.
– А где Фернандес?
– Разговаривает с Блэкберном.
– Что-о?
– В малом конференц-зале, – подтвердила Синди. Они ушли туда минут пятнадцать назад.
– О Боже…
Сандерс вскочил из-за стола и заторопился по коридору; Фернандес и Блэкберна он увидел в конференц-зале. Фернандес что-то записывала в блокноте, уважительно склонив голову. Блэкберн, говоря, поглаживал ладонями лацканы пиджака и возводил глаза к потолку – было похоже, что он что-то диктовал.
Увидев Сандерса сквозь стеклянную стену, Блэкберн помахал ему рукой, приглашая войти. Сандерс вошел в конференц-зал.
– Том, – с улыбкой сказал Блэкберн, – я как раз хотел идти тебя искать. У меня хорошие новости. Думаю, что теперь мы в состоянии разрешить проблему раз и навсегда.
– Как же, как же, – сказал Сандерс, не веря ни одному его слову, и повернулся к Фернандес.
Фернандес неторопливо подняла глаза от своего блокнота. Вид у нее был обалдевший.
– Похоже, так оно и есть, Том.
Блэкберн встал и торжественно повернулся к Сандерсу.
– Не могу тебе передать, как я рад, Том. Я работал с Бобом весь остаток дня, и он наконец взглянул в лицо фактам. И самый красноречивый факт, Том, это то, что у компании и в самом деле возникли некоторые проблемы. Все мы являемся твоими должниками, потому что ты открыл нам глаза как раз вовремя. Так не могло продолжаться дольше, и Боб сказал, что примет меры. И он их примет!
Сандерс стоял и таращил глаза, не веря своим ушам. Но сияющая Фернандес сидела здесь же и согласно кивала.
– Как в свое время сказал Френк Ллойд Райт: «Бог в мелочах». – Блэкберн разгладил галстук. – Видишь ли, Том, сейчас у нас есть небольшая проблема скорее политического характера, касающаяся слияния. Нам очень понадобится твоя помощь на завтрашнем брифинге, проводимом для Мердена, директора «Конли». Ну, а после этого… Тебя тяжко оскорбили, Том, вся компания приняла в этом участие. Но сейчас мы поняли, что наш долг – как-нибудь возместить тебе тот ущерб, который мы вольно или невольно тебе причинили.