– Видишь, что они делают с теми, кто убивает просто так, а не ради высокой цели.
– Мальчик мой! – удивилась мать. – Зачем ты мне это говоришь? Я пока еще никого не убила.
Этот разговор происходил утром. А той же ночью я закопал пятьдесят шестой труп.
Видимо все эти мысли отразились на моем лице, потому что Синклер взял меня под руку и, глядя прямо в глаза, спросил:
– Вы чем-то взволнованы, Питер?
Взгляд у него был холодный и колючий. Казалось, он видит меня насквозь. Я покрылся испариной.
– Отпустите! – я грубо вырвал свою руку. – Что вам надо, у меня мало времени, я пишу роман!
Господи, ну зачем я это сказал?!
– Так вы еще и писатель?! – воскликнул Синклер.
«Почему он сказал «еще?» Что он имеет в виду?!»
– А о чем роман? – спросил полицейский.
Я похолодел. Не могу же я ему сказать, что мой роман о том, что моя мать…
Боже, дай мне силы выстоять!
Чтобы выиграть время, я пренебрежительно махнул рукой. С головы Синклера, испуганно курлыча, слетел попугай.
***Я этих наборщиков задушу своими руками.***
– Так о чем вы пишите? – повторил Синклер и, не дождавшись ответа, добавил:
– Я в юности тоже статейки пописывал. Правда, все больше по долгу службы. А Вы?
Мне вспомнился негр из телевизора, привязывающий человека к электрическому креслу, и сам того не желая, я выпалил:
– Об убийцах!
– Как интересно! – воскликнул Синклер. – И что же вы думаете об убийцах?
Я опять вспомнил негра и пробормотал:
– Убивать плохо.
– Конечно, плохо, – согласился Синклер и внимательно посмотрел на меня.
– Убивать грешно, – неуверенно сказал я.
– Я с вами полностью согласен, – кивнул полицейский и вдруг, наклонившись ко мне и дыша прямо в лицо застарелым запахом табака, быстро проговорил: – а убивать докторов хорошо?
Я отшатнулся и чуть не упал.
– Ну, смотря, каких, – пролепетал я.
– Ага, – удовлетворенно кивнул Синклер, – то есть, вы считаете, что плохих докторов убивать хорошо, а хороших – плохо?
– Нет! – воскликнул я. – Вы меня не так поняли! Я хотел сказать, что, если врач и лечить не умеет, и человек к тому же дурной – кому он такой, на хрен, нужен?! Больные его не любят, на работе не уважают, а (к примеру), какой-нибудь отличный врач не имеет практики и бедствует, пока этот подлец гребет деньги лопатою и отправляет в мир иной несчастных пациентов!
Я перевел дух. Синклер, не мигая, смотрел мне в глаза.
– Собственно, я к вам именно по этому делу,– наконец произнес он, – когда Вы в последний раз видели доктора Чарлза Паркера?
Меня одновременно прошиб горячий и холодный пот.
– А что? – с трудом выдавил я.
– Он исчез! – сказал инспектор Джозеф И. Синклер и достал из кармана пачку Marlboro.
Глава 3. Они находят тебя даже там, где тебя нет
– Доктор Паркер был лечащим врачом вашей матери, не так ли?
– Да, – ответил я, смахивая со лба капли пота и вытирая подбородок новым носовым платком.
– По-моему, вы нервничаете? – заметил Синклер.
– Нет, – крикнул я, – не нервничаю!
– А зачем же вы расстегиваете брюки? – спросил полицейский.
– Хочу облегчить мочевой пузырь! – огрызнулся я. – Вы, что никогда не ходили по-маленькому?
– Я-то ходил, – задумчиво произнес Синклер, – но почему Вы расстегиваете мои брюки?!
В ужасе я отшатнулся от этого дьявола. Он все видит! Все понимает! Мне – конец, а что будет с моей бедной мамой – даже представить страшно!
– Послушайте, – срываясь на фальцет, закричал я, – если вы меня в чем-то подозреваете, так прямо и скажите! Не ходите вокруг да около!
– Помилуйте, Питер, с чего вы взяли?! Я просто опрашиваю всех, кто имел какое-либо отношение к Паркеру! Но что это с Вами? Вы стали похожи на покойника!
– Оставьте меня, – тихо попросил я, – мне и правда что-то нездоровиться.
– Конечно, Питер! Поправляйтесь!
Синклер дружески хлопнул меня по плечу и, поправив попугая на голове, зашагал прочь.
***Убить бы того, кто это набирал!***
Я мчался домой! Что там случилось за время моего отсутствия – мне было страшно об этом даже думать. Не то, что не думать. Потом, уже у самого дома я неожиданно вспомнил, что запер маму на три замка. Это меня немного успокоило. Я остановился, чтобы отдышаться, и в этот миг заметил Андрюса – он переходил дорогу на красный свет, и явно был чем-то взволнован.
– Андрюс! – крикнул я.
Вот, кто мне нужен! Вот, единственная чистая душа среди этого гнилого Дублина; душа, которой я смогу поведать о своем несчастье, и, кто знает, может Андрюс что-нибудь придумает.
Приятель услышал меня и, перейдя-таки на другую сторону улицы, сделал приглашающий жест. Вскоре мы сидели в кафе «Paris», и Андрюс рассказывал, что за последнюю неделю у него было всего тридцать три клиента.
– Это ужасно,– жаловался он, – хватает лишь на то, чтоб свести концы с концами, а ведь у меня в Польше больная мать осталась. И сестры у меня есть. И братья.
Андрюс облизал губы и огорченно добавил:
– Маленькие еще. Жалко.
Мимо нас к дальнему столику прошел некто с тростью.
– Кто это? – зачем-то спросил я.
– Томас Вулф, – прошептал в ответ Андрюс, – мой первый клиент. Это он привез меня из Польши. Скотина редкая. Предпочитает малолеток. Когда-нибудь я его убью.
Услышав знакомое слово, я вновь покрылся липким потом.
– Андрюс, – глухо проговорил я, – а как ты думаешь, убить доктора – легко?
– Да что ты! – воскликнул мой друг, – как у тебя только язык повернулся?! Конечно, трудно.
– Да, нет, – вздохнул я, – легко.
Мы замолчали. Мне вдруг вспомнилось, как в последнем классе школы я, Джо и Донна…
***Пропускаю***
###А, может, там что-то интересное было?!###
+++Уважаемый George St. Scream! Это уже не Ваш роман. Так что, просим Вас не вмешиваться+++
– Питер, – неожиданно низким голосом произнес Андрюс, – я вот иногда думаю, кем бы я стал, если бы не стал тем, кем стал? Я мог бы устроиться на поезд проводницей, или на самолет – стюардессой. А вместо этого у меня самая постыдная профессия (конечно, после профессии убийцы)…
Меня всего передернуло, а Андрюс продолжал:
– И ведь сам понимаю, что поступаю плохо, а сделать ничего не могу. Только плачу. Меня трахают, а я плачу. И сделать ничего не могу, кроме минета. Да и минет-то не могу, потому что плачу (все время).
Я погладил Андрюса по голове, а он уткнулся мне носом в плечо и начал нюхать.
***Похоже, опять опечатка. Эти наборщики, видимо, считают, что любое предложение должно быть логично завершено. Так они скоро дойдут до того, что фразе «Он посмотрел на солнце» допишут окончание: «И выжег себе глаза.***
Я все больше проникался симпатией к моему польскому другу. Я даже начал чувствовать нечто похожее на любовь. Но я не мог, не имел права осквернить своими кровавыми руками его девственную задницу. Он был неизмеримо выше меня. Хотя злые языки поговаривали, что Андрюс носил туфли на шпильках, я в это не верил. Глядя на его опухший от слез нос, я ощущал в себе приближение знакомых симптомов. Прошлой весной я был влюблен в чахоточную продавщицу мороженого, что каждое утро появлялась на углу рядом с моим домом. Я мог говорить с ней о чем угодно – она все равно была глухой. Наша идиллия длилась недолго. Девушка умерла. Я помню, как нес ее бездыханный труп на пустырь за футбольным полем. Светили звезды. Луна серебряным полумесяцем лила мертвенный свет на ее прекрасное лицо. А в спине у любимой торчал нож, которым моя мама так любила нарезать кровяную колбасу… Кровь, кровь! Повсюду кровавые следы!!