Даже малыш Мью, с его уникальными способностями.
Пропавшие экспедиции, люди, умирающие здесь целыми толпами – все для того, чтобы сберечь то, что здесь находится.
Бутч не просто чувствовал это. Он это знал.
- Еще не поздно развернуться и уйти, босс. Закройте двери, прикажите своим людям отступать, и никто не пострадает.
Джиованни рассмеялся, взмахнув руками в типично итальянском восторженном жесте.
- Вы посмотрите, что мне предлагает этот щенок! Развернуться и уйти? По-твоему, Колумбу следовало развернуть свои корабли назад, когда он понял, что земля, лежащая перед ним – не Индия? Я на пороге великого открытия, всего в шаге от звания величайшего из криминальных королей! Как только я получу то, что спрятано там, никто больше не посмеет сравнить меня с матерью, этой слабой, трусливой женщиной. Я получу весь мир!
- А если там ничего нет?
Контини запнулся и уставился на него, выпучив глаза. Маска ледяной невозмутимости, ранее не покидавшая его лица, теперь пропала без следа, и вид у босса был откровенно безумным. Настолько, что это даже не вязалось с тем Джиованни Контини, которого знал Бутч.
- Там есть что-то, - покачал головой Джиованни, - точно есть. И ты это знаешь. Каждый, кто находится здесь, знает. Там – сила.
- Эта сила делает вас сумасшедшим!
- Ну и пусть. Какая мне разница, если я буду великим? Все мы свихнемся, рано или поздно, но я предпочту сделать это, почивая на золоте.
Бутч крепче сжал в руках пистолет, целясь прямо в голову этому безумцу, который когда-то вызывал у него практически поклонение. Он изо всех сил пытался не смотреть в тьму за спиной Джиованни, которая скрывалась за открытыми дверями в храм.
- Вы уже были великим. Вам не нужна сила, чтобы вас уважали.
- Нет! – закричал Контини, и в голосе у него прорезались капризные нотки, как у ребенка, которому отказали во второй порции мороженного.
- Я должен вас остановить, - отчеканил Бутч, пальцем поглаживая нагретый курок «Глока».
Он не знал, откуда у него такая уверенность. Бутч никогда не был героем и к этому званию не стремился. Он не хотел спасать мир, защищать сирых и убогих и бороться за справедливость. В детстве, когда другие мальчишки мечтали стать рыцарями, Бутч читал книги о своем криминальном тезке и хотел стать таким же. И, если подумать, ему вовсе не было дела до того, что находится за этими тяжелыми драгоценными створками.
Но он стоял здесь, направив пистолет на своего, теперь уже явно бывшего, босса, и был твердо уверен в том, что всадит пулю ему в лоб, если в этом будет необходимость.
- Попробуй, - совсем по-змеиному прошипел Джиованни.
А потом он схватил за плечо Кессиди и рывком притянул ее к себе, выставив живым щитом. Рука его крепко обвилась вокруг тонкой шеи, мешая дыханию, и девушка трепыхалась в его жесткой хватке, как птица в силках.
У Бутча перехватило дыхание, а в глазах на миг потемнело.
Не то, чтобы он не ожидал подобного хода, но все равно оказался к нему не готов. Видеть Кессиди в такой неприкрытой опасности было куда больнее, чем он мог себе представить, и никакие сокровища, по мнению Бутча, не стоили ее жизни, поэтому он знал, что у него нет иного выхода, как опустить оружие, и позволить Джиованни сделать все, что ему вздумается, хоть планету взорвать.
Так он и собрался сделать.
Только вот руки почему-то перестали его слушаться и лишь увереннее взялись за пистолет.
- Я даю вам последний шанс, босс! – выкрикнул Бутч дрогнувшим, словно чужим голосом.
Джиованни усмехнулся, ласковым движением проводя пальцами по волосам Кессиди.
- А я его отвергаю, щенок.
Бутч сердито поджал губы, уже не сомневаясь, что его слова и действия продиктованы не им самим, не его сознанием, но тем великим единым мозгом, что поддерживал жизнь во всей пещере.
Нужно было остановиться, пересилить этот морок, иначе Кессиди может пострадать.
Но у него не было сил.
Рука против воли крепче сжала пистолет и в последний раз погладила гладкий пластик курка.
Оглушительный звук выстрела на мгновение остановил бушующую в зале схватку, и в гнетущей мрачной тишине был слышен только удивленный вскрик.
Бутч вздохнул.
Все, на что его хватило – это едва сместить прицел пистолета, так, чтобы пуля не задела заложницу, и попала в руку Контини, сжимающую пистолет. Бутч надеялся, что Кессиди сама сообразит, что делать дальше. Так и оказалось.
Едва только Джиованни вскрикнул от внезапной боли, Кессиди резко подалась вперед, вырываясь из захвата, но не выпуская из рук ладонь мужчины. Она рванула Контини на себя, выбросила вперед колено, ударяя в живот, а после отшвырнула его на пол и подхватила отброшенный пистолет.
Бутч сделал несколько шагов и встал рядом с ней – напряженный, рассерженный, но, по крайней мере, освободившийся от чужого влияния.
- Вот теперь, босс, - сдавленно произнесла Кессиди, потирая горло, - точно все кончено.
Джиованни лежал на земле, в пыли и мелких сухих травинках. Побитый и по-детски насупленный, обнимающий ушибленный живот, он больше не казался Бутчу великим. Перед ним был всего лишь средних лет итальянец, с морщинами на смуглом лице и уже намечающимся брюшком. Он посмотрел на стоящих над ним людей, по-прежнему одетых в форму команды Р, и утомленно прикрыл глаза, словно готовился признать свое поражение. Бутч почувствовал, как расслабилась стоящая рядом напарница.
- Еще не все.
Внезапно открывшиеся глаза Джиованни пронзили Бутча ледяным, полным презрения и решительности взглядом, и прежде, чем он или его напарница смогли что-то сделать, Джиованни Контини из последних сил рывком поднял свое грузное тело с пола и рванул к открытым дверям священного храма. Краем глаза Флетчер заметил, как Мелисса бросилась, чтобы преградить ему путь, но вдруг остановилась, словно натолкнулась на невидимое препятствие. Бутч знал, что это – он и сам это чувствовал. Все мышцы его тела словно одеревенели и не желали подчиняться командам мозга. Сейчас Бутч не мог бы и пальцем пошевелить, сколько бы силы воли не прилагал.
Не надо.
Пещера как будто говорила им, что все в порядке. Все идет по плану.
Джиованни улыбнулся безумной, кривой ухмылкой, сделавшей его лицо похожим на маску, и потянул на себя тяжелые каменные створки, закрываясь в храме. За секунду до того, как плиты сомкнулись, Бутчу показалось, что он увидел в беспросветной темноте позади Контини смутный силуэт, отдаленно напоминающий человеческий.
А потом, на этот раз наверняка, все было кончено.
Джесси со злобной радостью подумала о том, что наверняка сломала невоспитанному мерзавцу нос, когда резко двинула вверх локтем. Глядя на то, как бедолага корчится от боли, хныкая и размазывая по лицу кровь, она испытала странное, сходное с первобытным торжество и уже занесла ногу, чтобы как следует пнуть проклятого рокета в ребра, когда ее остановил окрик Джеймса.