Он посмотрел на меня сквозь прямоугольные очки.
— Хочешь со мной почитать эти статьи? Я бы с радостью описал тебе точку зрения ученого. Если интересно.
Мое сердце дрогнуло. Он вызывался провести со мной время, еще и не ради еды. Он звучал даже заинтригованно.
— Да, это было бы отлично, — сказала я.
Я подвинула газеты, чтобы он мог сесть удобнее. Папа взял одну из недавних, разгладил ее на коленях. А потом посмотрел на одну из фотографий в рамке на моем столе.
Я не знала, почему ее берегла. Большую часть времени мне было не по себе от фотографии мамы, папы и меня, мы обнимались на пляже во время отпуска во Флориде, когда мне было девять. От солнца волосы мамы пылали. Я ощущала запах крема от загара.
Конечно, папе было сложно смотреть на меня. Я была очень на нее похожа.
— Переезд дался тебе тяжело, да? — сказал он, глядя мне в глаза.
Я пожала плечами.
— Не так все плохо. Новая школа мне нравится. И у меня там теперь есть друзья, — не такие близкие, как в Цинциннати, но, может, со временем так будет и здесь.
— Я про… — он скривился. — Я погрузился в новую работу. Я не был… так доступен, как стоило быть. Я не хочу, чтобы ты думала, что я закрылся от тебя, понимаешь? Если что-то нужно, всегда можешь прийти ко мне.
Горло сдавило. Я могла лишь догадываться, как тяжело ему было. Но так было странно говорить. И я сказала:
— Спасибо. Я рада, что ты здесь.
Папа улыбнулся мне, и все словно встало на места. Будто мы пытались быть счастливой семьей даже без мамы.
— А теперь насчет разломов, что тут описываются, — начал он, постучав по странице перед собой, и я склонилась и впитывала все, что он рассказывал.
* * *
В субботу яркое солнце сияло на воде фонтана в Центральном парке. Я заметила Джонатана во дворе и помахала, спеша к нему. Мы встретились в парке, как обычно. Мы находили один-два часа в дни, когда я не подрабатывала после школы, и я старалась поскорее понять магию.
Конечно, я не могла сказать, что хотела видеть его так часто только поэтому. Улыбка Джонатана вызвала трепет в моем животе. Он вел себя дружелюбно, но некоторыми ночами, когда я обдумывала произошедшее за день, я представляла, как было бы, если бы он зашел дальше. Он не переставал быть милым, уверенным или интригующим, как в первый вечер в офисе.
— Было несложно уйти? — сказал он, пока мы шли к уединенной части парка, где я обычно тренировалась.
Я покачала головой.
— Я сказала папе, что встречусь с подругой. Пустяки, — это почти не было ложью, хоть мне и было не по себе. Папа старался болтать со мной о последних новостях о горе и о том, что я собиралась делать, так что магия в моей жизни начинала сама по себе казаться ложью.
— Он не увидел еще поводы тревоги в вулкане? — спросил Джонатан.
— Нет. Он думает, что уровень угрозы не изменился, но политикам стоило проявить больше осторожности. Но пока еще ничего плохого не произошло.
— Хорошо. Я буду слушать, может, маги что-нибудь заметят, — он улыбнулся, сменив тему. — Ты тренировалась?
— Конечно, учитель, — я закатила глаза, но при этом захотелось впечатлить его. Я посмотрела на землю впереди и заметила брошенную бумажку. Никого не было рядом, и ветерок немного трепал ее. Я могла это сделать.
Джонатан говорил, что магия лучше реагирует на фразы на древнегреческом и латыни, которые он учил в школе, но я пока придерживалась песен, которые понимала. По его словам, главное, чтобы ритм слов позволял проводить магию, подчиняя нашей волк.
Я тихо зашептала строку, которую использовала на листике в первый день тут, сосредоточилась на бумажке. Она поднялась в воздух, покачиваясь, а потом пролетела к моей ждущей ладони. Я сжала на ней пальцы с торжеством.
— Хорошо, — сказал Джонатан, склонившись, и я покраснела. Он был так уверен в себе и мне, что я… это было заразительно.
Мне хотелось думать, что ему нравилась не только моя магия. Мне в нем нравилось многое: его стиль общения, его терпение во время упражнений, его удивление мелким не-магическим вещам, которые мне казались нормальным. Он бы не тратил на меня столько времени, если бы ему было все равно, да?
— Надеюсь, ты не против, если я придержу те записи, что ты дала, до следующей встречи, — сказал он, игриво задев мой локоть, шагая рядом. — Ты была права. «Pink Floyd» меня впечатлили.