— Трачу на это каждую свободную секунду, — я вдохнула, направила ладонь на карандаш на столе. — Вставай, вставай, — тихо запела я, сосредоточившись на нем. Прося магию окутать его и поднять.
Карандаш взмыл на фут над столом. Этот трюк Джонатан уже видел. Но я его немного улучшила. Я улыбнулась и выбрала любимую песню папы:
— Кружись, кружись, кружись…
Карандаш покачивался, а потом медленно закружился. Энергия защекотала мое горло. Я сбилась с ритма, и карандаш упал, застучал по столу.
— Молодец! — сказал Джонатан.
— Могу лучше. Я крутила его вчера пять минут, — сказала я, щеки потеплели. — И я пыталась… Это явно иллюзия, и я не поняла, как удержать это без пения, но…
Я пропела тихо строчки песни, что застряла в моей голове, стоило услышать ее по радио. Я представляла свое отражение, которое видела утром. Как Джонатан говорил? Провести магию с зеленый покров на моих ореховых глазах.
Я убрала иллюзию. Джонатан улыбнулся мягче обычного.
— Я могу показать, как удержать эффект. Но это не лучшая мысль, ведь это вызовет вопросы друзей и семьи.
— Точно.
Он склонил голову.
— Ты хочешь глаза такого цвета? У тебя они и так красивые. Как по мне.
Когда он так смотрел в мои глаза, было сложно спорить.
— Не знаю. Перемены порой приятны.
— Когда ты овладеешь силами в полной мере, ты сможешь менять все так, как тебе нравится, — он коснулся моей щеки, большой палец замер возле уголка моего глаза. — Но, надеюсь, ты будешь возвращать свой облик.
— Не привязывайся, — пошутила я, хоть едва дышала от его прикосновения. — Может, я всю себя переделаю магией.
Он рассмеялся, синие глаза блестели. Он переминался.
— Нам пора, — сказал он, но не вставал. Его ладонь осталась на моем лице.
— Ага, — сказала я. Тело само склонилось вперед. И мы целовались, не приближаясь к двери, но я не возражала. Когда я была вот так с Джонатаном, было сложно спорить. Верну я ключ через полчаса или час — не важно, да?
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Джонатан
Я знал, что меня ждал серьезный разговор, когда мама настояла, чтобы ее водитель подвез и меня до школы, хоть ей было не по пути.
— Твоему отцу пришлось уйти раньше, — сказала она, выйдя в коридор, где я обычно встречался с ним. — Я подвезу тебя в Колледж.
Ее офис был дальше, в новом здании, которое Конфедерация купила, когда в центре кончились здания, которые можно было захватить. И я уже добирался сам на учебу.
— Ничего, — сказал я. — Возьму такси. Отработаю «навыки реального мира»,
Я улыбнулся. Если бы она знала, сколько раз я проехал на такси за последние две недели, то не улыбнулась бы в ответ.
— Отточишь их в другой раз, — сказала она, стягивая темно-каштановые волосы в свободный хвост. — Я в последнее время мало бываю с сыном.
Эти слова были предупреждением. Может, я отвлекся.
В «Лексусе» мамы слабо пахло цветами, эти духи были у нее с моего детства. И когда я вдыхал запах, я словно становился ребёнком.
Она молчала, пока не выехала на Мэдисон Авеню.
— Мы мало виделись. Тебя нет дома до ужина, ты спешишь в комнату после еды, — она взглянула на меня с вопросом.
— Я дополнительно учился и практиковался, чтобы хорошо сдать экзамены в конце года, — сказал я, почти не соврав. Просто это была не вся правда.
Я ждал, что она заговорит о девушке, с которой меня застал дядя Реймонд, но она напевала задумчиво под нос. Он не рассказал родителям? Может, он все же был способен на сочувствие.
Или он не хотел, чтобы я упомянул о его вторжении в кабинет папы.
— Ты словно далеко мыслями, — сказала она. — Папа сказал, что ты спрашивал его о подходе Конфедерации к горе Сент-Хеленс.
— Да, — сказал я. — Но он ничего не рассказал.
Слова прозвучали резче, чем я хотел. Мама взглянула с вопросом.
— Ты расстроен из-за этого.
Она читала мое настроение магией или понимала, как мама? Наверное, не важно.
— Я не ребенок. Я уже в Колледже. Я заслужил магию. Мне не нравится оставаться в неведении, будто мне это не понять.
— О, Джонатан, не в том дело, — сказала мама. — Мы оба знаем, какой ты способный. Было чудесно видеть, как быстро развиваются твои таланты в магии и не только. Твой отец не думает, что ты не справишься. Мы хотим избавить тебя от стресса, что приходит с ответственностью, пока мы можем.
Я не мог злиться на нее, еще и после таких слов. Но папа… Жар опалил мое горло.
— Или папа не хочет признавать, что избегает своей ответственности.