Я, в это время давно уже висевший в темноте тела Пиатрия, но продолжавший слышать Седого, замер. Как часто я слышал это сравнение с клеймом?
Редко. Никто в Поясах не сравнивал печати мастера Указов с клеймом. Только я сравнивал их с клеймами. Даже Кадор, весь искорёженный печатями, говорил лишь, что они впаяны в душу. Фатия же клеймением называла познание техник Предводителями, когда те отказывались от созвездий. Седой — второй, кто повторяет вслух мои мысли — Указы и контракты клеймят души, как хозяин клеймит джейров, оружие или свои вещи. Это — моё.
Первым был Шандри. Тот, кого бы я действительно мог назвать если не учителем, то своим наставником. Тот, который вызвал у меня в последнюю нашу встречу столько вопросов.
— Ну, как тебе мой план? Соглашайся.
— Заклеймлю, а дальше? — сказал я раньше, чем сообразил, что, вообще, говорю и с чем согласился.
— Да как хочешь, — отмахнулся Седой. — Хочешь, пусть орут — какие негодяи те, что провернули с нами подобное, хочешь, пусть молчат, как воды в рот набрали, я в любом случае вытрясу из них всё до нитки, чтобы в следующий раз, когда увидят одного из Ордена Небесного Меча — дрожали от страха и даже смотреть в нашу сторону боялись.
— Его, — поправил я. — В его сторону.
Мне не нужно было видеть Седого, чтобы знать, что его губы растянулись в хищной ухмылке, обнажая старые, но ещё крепкие зубы:
— Пока что в нашу, малец, пока что в нашу сторону.
— Хорошо, — сдался я.
— Ах, — непонятно вздохнул Седой. — Такой материал, такая чудесная основа. Огранить бы — цены бы не было.
Я тем временем толкнул мысль к Брауту:
— Отвечай на все вопросы Седого.
— Какого ещё Седого?
— Возле тебя много Седых? И ты, Властелин, не слышал, с кем я только что спорил о судьбе вашей семьи? — удивился я и предупредил. — Не юли.
— Д-да, господин.
— И говорите так, чтобы и я слышал вас, — предупредил я Седого, решив, что и того, что я открыл свой талант мастера Указов — слишком много.
Надеюсь, три цвета в Указе не потребуют от меня отвлекаться от лечения.
Не потребовали. Ян не замолкал, правда, и Седой сыпал вопросами без остановки.
Не так уж и много Ян участвовало в этом деле. По сути — самая младшая, не считая теневиков, ветвь семьи. Шесть человек, три из которых Властелины. Старший из них дед, тот самый, что осматривал меня из-за стены в хранилище техник. Два его сына и три внука. Но заварил всё это дело мой хороший знакомый.
Нулар.
На этом месте Седой хмыкнул:
— Как всегда, вперёд рвутся самые молодые и злые.
Подчинённый моим Указом Ян, которого звали на самом деле Браут, нерешительно поправил:
— Нулар — старший. Он старше моего сына и старший из двух сыновей…
— Неважно, — оборвал его Седой. — Дальше. Что и как?
Нулар был недоволен тем, какое место занимала их ветвь в семье. Точно так же, как был недоволен этим его отец, сам Браут и уже их отец.
Каждый из них в своё время что-то делал, чтобы изменить это.
Нулар вот помогал развиваться алхимии и лекарскому делу, пытался договориться о союзе, а ещё лучше о слиянии с теневой ветвью семьи, которые сейчас вспоминали о том, что они Ян только когда им это было выгодно.
И тут вдруг совпало сразу несколько вещей.
В городе появился один из распущенного Ордена Небесного Меча, появился я, а отец Нулара привёз от соседей очерёдную кипу скупленных по дешёвке техник, неполных техник, карт сокровищ и прочего.
Тут пришлось вмешаться в разговор и мне, потому что я совершенно не понял, что за карты сокровищ.
Оказалось, наследие былых времён. Тех самых, когда Рам Вилор ещё даже не начал создавать империю и наводить на землях Поясов порядок. Наследие тех времён, когда ещё были живы те, кто видел, как на горизонте вспыхнуло пламя, поглотившее Столичный округ, те, кто жили у стен городов Древних, выращивал на полях еду для их слуг и прочее. Те, на чьих глазах цветущие и безопасные земли превратились за один день во Внешние Поля Битвы.