Сначала, мы усаживались на диване, рядом и каждая из нас сложив ноги, игрались со своей лодочкой ручкой, под трусиками.
Для остроты положения она привлекала свой семейный, сексуальный архив. Родители ее довольно свободно раскладывали и хранили в доме те вещи, которыми пользуются взрослые в своей счастливой сексуальной жизни. Презервативы, книги, сексуального характера и даже порно. Мы с подругой все это просматривали и напряженно изучали.
Ничего в том плохого не было. Мы ведь мир изучали, где вскоре тем же займемся, что и наши родители. В школе все разговоры о том же. Как, да что. Мы с подружкой моей одноклассницей молчим, слушаем, переглядываемся. В разговоры те не встреваем. Ведь мы же, считали себя уже образованными. Стаж, как ни как, нарабатывали.
Что было хорошо. То, что ей мама все доверяла. Поворчит, поворчит, за беспорядки, за то, что лазает, а дочку свою не терзала, как некоторые.
Родители мои работали, дежурства, смены. Уставали, конечно. Но, сексом занимались, регулярно. Я слышала, как они занимались любовью и страдала. Пока они возятся в спальне, я прислушивалась и пальчиками трогала себя. А когда слышала его или ее вздохи и охи, то сама возбуждалась и себя не щадила. Один раз я случайно застала ее и видела, как она себя гладила и пальчиками там трогала. Мама оставалась одна. Отчим уезжал на курсы и учился второй месяц. Истосковалась она.
А так, меня вообще об этом даже не спрашивали. Пару раз, только мама спросила, и я ей ответила, что да, мастурбирую. И сама, осмелела и в свою очередь.
— Мама, а ты? Ну, чего ты спрашиваешь? Ты же сама мастурбируешь!
Мама посмотрела, смутилась и отвернулась. А потом мне сказала.
— Извини, дочка, что я так бестактно спросила. Не хотела обидеть тебя. Все взрослые занимаются сексом, и ты это знаешь. Но ты, же не спишь с мальчиками? Ты с ними не занимаешься сексом?
— Мама! — Говорю ей с обидой.
— Какой секс, экзамены на носу. И потом, ты же видишь, что я не красивая, толстая и прыщавая.
Она отходит, обнимает и успокаивает. Потом опять, долго не спрашивает. Отчим приехал. И я опять просыпаюсь и под их музыку себя ласкаю и долго мучаю.
Витю я не забыла. Все мечтала увидеть. Даже несколько раз к институту ходила.
Один раз, нас собрали на день открытых дверей. Я пошла. Не решила еще, куда поступать буду. Впереди еще было два года. Пошла в надежде увидеть и встретить его, а нарвалась на Гадину.
— Привет! — Услышала я, когда рассаживались все на какой-то кафедре.
— Это, ты, Наденька? Как подросла, как… — И запнулась. Увидела, какая толстая стала, подумала я.
— Что, я толстая, прыщавая? — Говорю, а сама ее всю во все глаза рассматриваю.
По тому, как она стала отнекиваться, поняла, что рада гадина, что я такая и Витя на меня глаз не положит. Конечно, думаю, она видная, стройная. Но ничего особенного в ней не вижу. Чем же, думаю, Витечку моего, ты взяла? Что в тебе есть такое, чего во мне нет? Ведь ты же старуха. Смотри, как морщинки у глаз побежали и в уголках рта, тоже.
Оказывается, что она уже скоро заканчивает и подрабатывает на кафедре. О Вите не спрашиваю, хотя меня просто всю разрывает. Боюсь, что узнаю такое, от чего спать не стану. Лучше, думаю я с тобой, Гадина, познакомлюсь поближе.
Когда стали прощаться, я ей говорю, что мол, хотела бы встретиться и о кафедре подробнее расспросить, об институте. Как, мол, поступить, учиться и все такое.
Она обрадовалась, что я к ней обратилась и говорит, что я ее в институте не найду, лучше домой зайти. А я ей, что куда, мол, я же адреса ее не знаю. А она, мне. Так я же тебе его в книжке твоей записала.
Пришла домой, нашла ту книжку. Узнала адрес. Пока с книгой крутилась, все так приятно вспомнилось.
Я подрастала. Стала замечать, как меняюсь, становлюсь девушкой. Самое главное, что произошло со мной, так это то, что из меня повылезали ушки от губок моих любимых, из лодочки и вся она стала волосиками темными зарастать. А еще, так, у меня, сисечки такие вылупились, что я уже все лифчики по три раза сменила, и ношу такой, что больше маминого, на два размера.
Как только стали во мне происходить эти все изменения то и мир, окружающий меня стал изменяться. К лучшему, к худшему, сразу не поймешь. Если раньше я никогда не замечала к себе никакого внимания, кроме отчима, о чем расскажу далее, то сейчас, каждый день, у меня обязательно что-то да случалось. Не всегда это было приятное, но всегда такое, отчего стала я понимать наконец-то, что я не гадкий утенок, что я стою чего-то, как женщина.