– Хорошего вечера, – Блейз категорично закончил разговор и смотрел, как спутница Теодора потянула его за собой в слабо освещенный коридор. – Я думал, что гриффиндорцы поумнее будут, – недовольно буркнул Блейз.
– А я думала, что у слизеринцев нет вкуса, – парирует Джиневра.
– Почему передумала? – он улыбается.
– Астория Гринграсс, – Джинни смотрит в глубь коридора, где скрылась парочка слизеринцев. Блейз понимающе хмыкает, а Джинни резко выпалила, – но ты ведь знал? – щурится она.
– Но и ты ведь никому не скажешь? – скрещивает он с ней взгляды.
Они разошлись по разные стороны, будто случайные прохожие. А Джинни задумалась. Еще до праздников она точно бы все рассказала или придумала план, как уличить или разоблачить Нотта.
Но не сейчас.
Эти каникулы были волшебны. Гарри, как обычно, приехал в Нору на Рождественские каникулы, но в этот раз без Гермионы Грейнджер, и Джинни чувствовала, что что-то должно было случиться. И случилось. Она практически сказала парню, что любит его, но он вовремя остановил ее. Она обнимала его, пока он говорил, что любит другую. Джинни стойко приняла удар, но внутри сломалась, надломилась. И сейчас она медленно брела в гостиную Гриффиндора, оставляя за собой невидимые осколки. Она чувствовала на своих губах поцелуй Забини, и было обидно, что он стер запах Поттера, который девушка смаковала, смешивая со своими слезами.
Гарри тоже было плохо. Он чувствовал, что ветер меняется, но никак не понимал, что же должно случиться. Но даже воздух в Хогвартсе стал тяжелым. Раньше мальчик, который выжил, черпал силы из дружбы, но в последнее время это не помогало. Не хватало единства. Гермиона и Рон отдалились друг от друга, поэтому троица стала меньше проводить время вместе. С ролью Рональда прекрасно справлялся Теодор Нотт, но Гарри было очень неловко от этого.
А еще ему нравилась Джинни. Уже четвертый год, как нравилась. И в это Рождество она сама пришла к нему в комнату, что миссис Уизли заботливо выделила для него. Гарри пытался перевести все в шутку, но Джинни тогда уронила на пол халат и переступила через него. Это было самое лучшее в его жизни, после, естественно, дружбы, но он не мог подвергать ее такой опасности. Уже одна девушка была готова пожертвовать собой, поэтому он не мог позволить еще и этой. Собрав всю свою силу и впившись пальцами в кожу, он сказал Джинни, что у них нет будущего, поскольку любит другую.
Он помнит ее слезы, медленно бегущие по лицу, помнит ее глаза, полные боли и неверия. Помнит, как она уходила. А еще помнит, как хотел сорваться и побежать за ней, но не мог себе этого позволить.
Когда-нибудь, если будет не поздно, в другом мире, где нет войны и Волан-де-Морта, он вернется к этому разговору. Возможно, Джинни даже выслушает его, а если повезет, то даже поймет, почему он так поступил. Но сейчас он должен был защитить ее.
Гарри, как обычно, ворочался в постели. Сон совершенно не шел, поэтому вместо того, чтобы считать овечек или до ста, Поттер достал карту Мародеров, и был знатно удивлен, когда знакомая точка по фамилии Малфой оказалась так близко к точке Грейнджер, а именно – в одной комнате. И это в такое-то время! За размышлениями о том, что в последнее время все идет под откос, а Гермиона отдувается за всех, Гарри и не заметил, как заснул.
– Гермиона, – хитро прищурилась Джинни, – а за кого ты болеешь?
– Естественно, за Слизерин, – за подругу ответил Рональд.
– Ну не за пуффендуйцев же ей болеть, – Гарри заступился за подругу.
Они сидели в последних рядах трибуны и кутались в шарфы от холода. Напряженными глазами Гарри вглядывался в игроков в зеленой форме, парень точно знал, что именно против Слизерина будет следующий матч, потому что пуффендуйцы ни разу не побеждали после смерти Седрика. Гарри оглянулся по сторонам, на них никто не обращал внимание, поэтому едва слышно сказал Гермионе:
– Надо поговорить. Наедине, – добавил он. Едва заметным кивком она согласилась. – Тогда давай вечером, в Выручай-комнате. Вдвоем. – Гарри обязан был поделиться с кем-то наблюдениями, и здравый ум Гермионы был ему необходим, как воздух.
– Не правда ли, что самые красивые мальчики на Слизерине? – продолжала Джинни, которая сама не понимала, чего она хочет добиться – злости Гарри или признания Гермионы. – Что думаешь, Гермиона?
– Да, конечно, – согласилась Грейнджер рассеянно, не понимая, о чем идет речь.
– Ну а Малфой лучше всех, верно?
– Наверное, – вторила ей Гермиона, не понимая подругу. Но тут Джинни, сидящая на ряд вперед, обернулась и так посмотрела, что сердце Грейнджер ушло в пятки.
“Она знает”, – промелькнуло в голове у Гермионы, но вместо того, чтобы запаниковать, Грейнджер ответила Джинни взаимностью. Послав подруге уверенную улыбку, она взяла Гарри под локоть и что-то прошептала ему на ухо, отчего тот улыбнулся и с готовностью закивал.
Хмыкнув, Джинни отвернулась. Гермиона попала в цель. Беспощадная стерва. Блейз Забини должен гордиться ей.
“Отомщу, – обещает сама себе Джинни. Теплая рука ложится на ее плечо – братская поддержка, и девушка накрывает руку Рона своей ладонью, легонько сжимая ее. – Отомстим, – также мысленно поправляет она”.
Команда Слизерина была просто великолепна, даже Гарри это признал. Слизеринцы извлекли урок, что чаще всего, играя против Гриффиндора, они проигрывают, поэтому сейчас на стадионе было шоу. Игроки в зеленой форме намеренно тянули время, чтобы забить как можно больше голов. Малфой мастерски отвлекал вражеского ловца, давая команде время.
Уже сейчас Слизерин забил двадцать три гола, что было рекордом. А если Малфой все же поймает снитч, то они станут в таблице лидеров первыми, и гриффиндорцам придется изрядно попотеть. Игроки зеленой команды забили еще три мяча, и Гарри схватился за голову, оценивая предстоящий фронт работы.
Малфой чувствовал себя свободным. Парень словно слился с природой. Он был сам ветер, сам – мощь. До побеления пальцы сжимали метлу.
Драко дышал полной грудью. Здесь, в воздухе, он чувствовал себя в безопасности. Школа действительно стала вторым домом, но Драко намеренно, хоть и медленно, разрушал фундамент и сносил стены – Хогвартс уже не был оплотом безопасности.
Очередной порыв ветра сдул челку с серебристых глаз. Глубокий вдох, чтобы наполнить легкие. Языком слизал тонкую струйку крови. Мир стал каким-то пиксельным, но юноша цеплялся за жизнь. Конкретно сегодня ему нужна победа, не просто много мячей в кольце соперника, а его победа. Он обязан почувствовать, как будет золотой снитч биться и трепетать в его крепко сжатой ладони.
Малфой напрягал глаза, вглядываясь в даль, чтобы не терять из виду золотого проныру, но взгляд так или иначе возвращался к трибуне Гриффиндора, где видел ее. Губы непроизвольно растягивались в подобие улыбки. Он думал, что она не придет сюда, а удобно расположится в библиотеке, но нет – она собственной персоной сидела на такой жутко неудобной скамье и болела за Слизерин. Почему за Слизерин? Да потому что на ней был гребаный зеленый шарф Теодора.
Руки еще сильнее сжались на метле. Перед глазами заплясали черные точки, но Драко списал это на злость. Спустя три минуты, когда он будет пикировать за снитчем, он упадет в обморок. Но не испугается, напротив, серые глаза увидят испуг в карих, и мир резко потемнеет.
– Нихера себе, – Рон даже вскочил на ноги. – Вот это зрелище, – растянул он губы в улыбке и даже радостно похлопал себя по бедрам. – А день то лучше и лучше становится.
Но Гермиона его не слышала, иначе уже бы сделала замечание или воспользовалась палочкой. Мир резко сузился до одинокой фигуры, что одиноко лежала на газоне. Зрители замерли, а вот игроки даже не заметили, поэтому игра продолжалась. Только Блейз Забини кинулся к другу из первых рядов. Когда на поле появился Нотт, Гермиона увидела в этом зеленый свет, поэтому, не раздумывая, бросилась к ним. Она успокоила себя тем, что бросается туда не ради слизеринца, а только потому, что она знает много заклинаний и, возможно, сможет оказать первую помощь, если та потребуется.
– Как он упал, – продолжал гоготать Рон. – Будто дементора увидел.