– Малфой!
– Ах да, в ванну ты сегодня тоже не попадешь, – гадко улыбается он. – Хочешь к Нотту – иди и возьми.
– Думаешь, меня это остановит? – алый румянец разливается на щеках.
– Уверен, что моя сперма станет неким барьером, – хмыкает он. И дверь за ним закрылась.
Она не плакала. Он был не достоин слез. Но она злилась. Не на него, а на себя. Она никак не могла понять, в какой момент своей жизни она стала такой тряпкой. Сознание упорно ей подсказывало, почему она это позволяет ему, но Гермиона с ужасом отмахивалась от этой дикой мысли. Но внутренний голосок все нашептывал и нашептывал, заставляя ее ужасаться все больше и больше.
– Нет, – зажала она уши. – Это же тот самый мерзкий слизеринец, – шептала она в темноту.
– Но разве тот самый слизеринец позволил бы себя спать с грязнокровкой? – не понимал разум.
Дрожащие руки натянули платье на плечи. На душе было мерзко. Надев трусики, она почувствовала себя несколько лучше. На ватных ногах дошла до ванны, но ручка упорно не желала поддаваться.
– Сукин сын, – тихо выругалась Гермиона сквозь сжатые зубы. План Малфоя был предельно прост и максимально мерзок.
Она прислонилась лбом к двери, собираясь с мыслями, которые, как назло, разбрелись по всей голове. Стукнув костяшками по двери и решительно тряхнув головой, Гермиона направилась к выходу из башни. У нее не было ни настроения, ни желания задерживаться тут. Но чем ближе был портрет, тем медленнее становился ее шаг, а решимость таяла. Она чувствовала, как сперма слизеринца хлюпала между бедер и медленно вытекала из нее. Это было мерзко.
– Ненавижу, – прошептала Гермиона, прикрыв глаза.
Немного потоптавшись на выходе, Гермиона развернулась и уныло пошла обратно. Она не может в таком виде предстать перед Ноттом, но за ночь новые раны затянутся, и наконец-то поговорит с Теодором по душам. Пора распутывать этот змеиный клубок.
Малфой так быстро открыл дверь, словно ждал ее.
– Чего тебе? – он высокомерно смотрит на нее. – Или сомневаешься в способностях Нотта заставить тебя кончить? Пришла за оргазмом?
– Верни палочку, – просит она устало.
– Заберешь утром, – он хочет закрыть дверь, но Гермиона подставила ногу. – Грейнджер?
– Или открой ванну, я грязная.
– Только заметила? – хмыкает слизеринец. – Утром.
– Нет, ты не понял, – она смотрит на него безжизненно, без блеска в глазах. – Ты победил, я никуда не пойду.
Волна радости окатывает парня, но, встретившись с ней взглядом, Драко понимает, что для радости нет повода. А Гермиона уже оттолкнула его в сторону и прямо в одежде легла под одеяло – ночевать в собственной комнате не было сил, там по-прежнему был фантом Малфоя, насилующий ее на полу.
– Решила остаться со мной? – с прищуром спрашивает он.
– Нет, – отвечает девушка. Немного подумав о двусмысленности вопроса, добавляет, – нет.
Он ложится рядом, прижав ее спину к своему торсу:
– Чувствуешь себя в безопасности? – шепчет он.
– Мне все равно, – устало заявляет Гермиона.
– Грейнджер, мне правда… – но она перебивает его:
– Заткнись, Малфой. Твоя болтовня раздражает, – она посильнее завернулась в одеяло, будто оно могло согреть не только хрупкое тело, но и сломанную душу.
Последнее, что почувствовала Гермиона перед тем как заснуть, были его руки в области бедер, которые творили очищающее заклинание. Но у Гермионы и мысли не было его отблагодарить, она просто приняла этот факт и с облегчением заснула.
Он ее ждал. Блейз Забини мерил шагами расстояние между колоннами и ждал Гермиону, которая задерживалась уже на двадцать минут.
Прошел час, а он все равно ждал. Он уже понял, что она не придет, поэтому сел на холодный мраморный пол, прислонившись спиной к колонне. Он молился вселенной, чтобы девушка сделала правильный выбор.
– Почему? – прошептал он в заколдованный потолок.
Через три часа Северус Снегг лично доставит его за воротник в родные подземелья, но сейчас у него были часы наедине с собой и своими невеселыми мыслями.
Гермиона Грейнджер была озадачена – первый раз за все время Блейз не подошел к ней первым, не улыбнулся, не пожелал хорошего дня. Девушка сидела и уныло ковыряла вилкой в салате.
– Плохой день? – обеспокоено спросил Гарри, у которого тоже настроение было на нуле.
– Неделя, – грустно улыбнулась Гермиона.
Как Гарри не пытался завести разговор, он не клеился от слова совсем. Девушка была так далека, что не реагировала ни на что, она лишь время от времени кивала головой и что-то мычала невпопад. У Поттера получилось как-то перехватить один из ее взглядов на слизеринский стол, и Гарри был удивлен, ведь там не было ни Малфоя, ни Нотта, а подруга по-прежнему хмурила свои тонкие брови.
Мысли Гермионы со скоростью света бегали от одной крайности к другой. То она себя накручивала, что он он обиделся на то, что она не пришла, то она уверила себя в том, что Блейз разглядел в ней ту самую паршивую грязнокровку. Но наиболее правдоподобным она считала третий вариант, в котором ему было противно общаться с такой шлюхой, как она.
– Я думаю, что надо Рону рассказать обо всем, что происходит, – вдруг выпалил Гарри.
– Угу, – промычала Гермиона, исподлобья пялясь на слизеринский стол.
– Гермиона?
– Да, – кивнула девушка.
– Как твои родители? – поинтересовался Поттер.
– Великолепно, а твои?
– Думаю, по-прежнему, – Гарри нервно поигрывает бровями, ведь такой Гермиону он видит в первый раз. – Они ведь уже лет шестнадцать, как в могиле.
– Рада слышать.
Гарри делает очередную попытку вернуть подругу в реальность:
– Я переспал с Малфоем, – вздыхает он.
– О, круто.
– И со Снеггом, – не унимался Гарри.
– Хорошо-хорошо, – соглашается Гермиона, бегло улыбнувшись.
Гарри сам себе так громко зарядил по лбу, что на него стали оглядываться, и Поттер послал окружающим виноватую улыбку. Подперев щеки руками, гриффиндорец стал тоже сверлить слизеринский стол, но так и не смог заметить там чего-то особенного, что настолько завладело Гермионой. Гарри взял несколько булочек со стола и направился к Рону в больничное крыло. Он даже не попрощался с подругой, а она и не заметила его ухода.
Вот в Большой зал стал спускаться Нотт, и Гермиона улыбнулась. Но не потому что была рада слизеринцу, а потому что почувствовала на себе жгучий взгляд другого.
Хогвартс поистине был большим замком, и в нем было, где спрятаться, но, по закону подлости, им не давали этого сделать. Куда бы Гермиона и Теодор не приходили, спустя несколько минут кто-то им мешал. Они так и не смогли друг другу рассказать, что гложет каждого.
– Пойдем, – Теодор вдруг резко сжал ее руку. – Я знаю, где нам никто не помешает.
Это было дежавю. Она снова стояла на вершине Астрономической башни, загадочно глядя вперед. Решимость таяла, когда она смотрела в синие глаза.
– Ты куришь? – до Гермионы не сразу дошло, что парень сидел на перилах, а изо рта струился серебряный дым.
– Одолжил у Забини, – улыбнулся Теодор. – Помогает привести мысли в порядок.
– Забини курит? – удивилась девушка. Но это было неважно. Она в несколько шагов сократила расстояние между ними и вытянула вперед руку.
– А ты раньше курила?
– Тоже хочу привести мысли в порядок, – тихо ответила девушка.
Было бы логичнее вытащить пачку из кармана пиджака и достать новую сигарету, но Тео просто протянул ей свою.
Она неумело повертела тонкую сигарету между пальцев. С первой затяжки она закашлялась, как и со второй. После третьей на глазах появились слезы, и она протянула обратно Теодору:
– Наверное, это не мое.
– Я буду чувствовать себя последним негодяем на земле, если научу золотую девочку курить, – глупо улыбнулся он.
Но Гермиона видела, что он был вымотанным, и пытался скрыть свою усталость. Она видела его потухающий взгляд, заметила и новые морщинки, что залегли на лбу. Она понимала, что сама выглядит не лучше от постоянных переживаний, но что заставляет нервничать Нотта?