Он никому не позволил залечить этот ушиб. Даже когда ранка полностью заросла, он каждый день отрывал корочку с нее. А однажды утром он проснулся, а отрывать стало нечего. Тогда он почувствовал пустоту, будто потерял что-то важное.
С тех пор у него остался небольшой шрам в виде буквы “Г” на локте.
– Ты тоже особенный, Тео, – ответила она ему. Он вздрогнул, выдернутый из воспоминаний.
Это было, конечно, не признание в любви, но Теодор за него ухватился.
– Когда ты поняла, что я особенный? – прозвучало слишком хрипло, чем он ожидал. Но Гермиона списала это на напряженность всего разговора.
Действительно, когда?
Когда сидела в твоем доме и разговаривала с твоим домовиком о тебе?
Когда нарушила кучу правил и провела тебя в общежитие Гриффиндора?
Когда ты меня простил и дал шанс начать сначала?
Когда я жить не смогла без этой чертовой корицы, которую ты везде мне суешь?
Когда узнала, что ты выбрал меня, а не свою семью?
– Это было на пятом курсе, – ляпнула она, удивив их обоих. – Я тогда поняла, что ты единственный слизеринец, который посещает Магловедение.
Дальше слова были излишне и никому из них не нужны. Он просто раскинул руки в стороны, а она уткнулась в его плечо. В его объятиях она нашла спасение, выплескивая всю горечь сегодняшнего дня.
– Ты, Блейз и Драко – единственное, что у меня осталось, – прошептал он ей на ухо.
А она заплакала еще сильнее. Застывшие в горле слова теперь медленно катились из глаз и умирали на рубашке Нотта.
Действительно, Блейз, что мы будем с этим делать?
Спустя полчаса она уже медленно брела в башню Гриффиндора. Она была старостой, поэтому не боялась попасться Филчу. Наоборот, отойдя на безопасное расстояние от больничного крыла, она сняла мантию-невидимку и шла так громко, насколько была способна. Не Филча она хотела встретить – Гермиона мечтала найти какую-то парочку или зеваку и выплеснуть на бедняг свою обиду.
Как девушка не просила, Нотт наотрез отказался сообщить, где ее родители. Она была с ним категорически не согласна, но умом понимала, что Тео прав, когда говорил, что именно благодаря семье Темный Лорд и держит всех за одно место. Драко и Теодор уже угодили в ловушку с семейными узами.
Из задумчивости ее выбило холодное приветствие:
– Ну здравствуй, Грейнджер.
Она даже не обернулась. Только один человек в мире мог произносить ее фамилию с такой ненавистью.
“– Вот кого мне не хватало для полного счастья, “– с горечью подумала Гермиона. Она решила, что если его проигнорирует, он отстанет от нее, но Малфоя это только распаляло.
– Эй, лохматая, я с тобой разговариваю вообще-то.
Сосчитав до семи, она бросила ему через плечо:
– А я с тобой нет.
– Не понял? – удивился Драко и ускорил шаг.
– Не удивлена, – она даже не обернулась.
Он поравнялся с ней и боковым зрением наблюдал за девушкой. Он видел, что она изменилась. Что-то было не так. Чего-то не хватало.
Но это было неважно. Сейчас – неважно. Потому что ему очень не хватало ее.
Он затолкал ее в первый попавшийся класс, как только она потеряла бдительность.
– И что это значит? – повела она бровями и скрестила руки на груди.
– Тебя так долго не было, – ответил он, но не на ее вопрос.
– Малфой, мне вот сейчас совсем не до тебя, – сказала она устало.
– Меня это волнует?
– Хотелось бы, – она поджала губы.
– Единственное, что меня сейчас волнует, так это ты.
– А ты меня совсем не волнуешь,– покачала она головой.
– Ну это легко исправить, – он растянул губы в самой мерзкой улыбке на свете.
“– Мерлин, он же не собирается тут?…” – подумала Гермиона, но Драко уже заколдовал помещение и дверь, подтверждая ход ее мыслей.
– Я закричу, – предупредила Гермиона.
– Я просто применю Силенцио, – пожимает плечами Драко.
– И для тебя это нормально, да?
– Ну вообще я думал, у нас это будет взаимно, – он был немного сбит с толку ее агрессивностью.
– Но я не об этом. Я в целом.
– А я про конкретно этот случай.
– И тебя устраивают такие отношения?
– Отношения – слишком громко сказано, – он облизнул нижнюю губы. – А вот перепихон с тобой охренителен.
– Почему же мы тогда не переспали с тобой на пятом курсе? – Проверяет свое предположение, ведь недаром же Блейз обмолвился об этом.
– Как ты вспомнила?
– Думаю, занятия оклюменцией идут мне на пользу.
– Напомни убить Блейза, – глупо ухмыляется он и направляется к ней, убирая палочку в карман.
– Только попробуй, – она предостерегающе достала свою.
– И что же будет, Грейнджер, – он все же остановился, не дойдя каких-то три шага до нее. Все же это была Гермиона Грейнджер, девушка, которую не стоит недооценивать.
– Ты пожалеешь об этом, – она посмотрела на него выразительно.
– Было бы интересно посмотреть, какая ты в бешенстве, – мечтательно протянул он. – Я уверен, что после этого был бы лучший трах в моей жизни.
– Малфой, я не собираюсь с тобой трахаться.
– Тебе же нравилось? – возражает он.
– Это надо заканчивать.
– Я вот не понимаю, почему ты еще об этом никому не рассказала, – растерянно произнес слизеринец.
– Я тоже, – честно призналась Гермиона. – Хватит.
– Почему? – серые глаза в упор на нее смотрят.
– Потому что я так сказала.
– Нет, Грейнджер, – усмехнулся Драко. – Мне нужен настоящий аргумент.
– Просто прими это, как мужчина, – советует гриффиндорка. – Я не хочу с тобой спать.
– Что, Нотт понравился больше, да? – Неприкрытая ревность.
– Да, – у него все перевернулось. Все, что он надежно прятал глубоко в себе, грозилось прорваться сквозь плотину.
– Врешь, – качает он головой.
– Ты просто не спал с ним, – казалось, что больнее не может быть, но Гермиона справилась блестяще с очередным ударом.
– Брехня, – он так крепко сжал зубы. что был уверен, что как минимум стер эмаль. – Я помню, Грейнджер, как ты выгибаешься в моих руках…
– Заткнись.
– Как стонешь мое имя, когда я нахожусь в те…
– Просто молчи, – палочка начинает дрожать во влажных пальцах.
– Знаешь, Грейнджер, я иногда так глубоко в тебе, что уверен, что трахаю тебя не в матку, а прямо в душу.
– Хватит! – Кричит она.
Она стала заметно нервничать, поэтому Драко легко выбил палочку из ее руки. Какое-то мгновение, и она уже упирается пятой точкой в парту, пригвожденная его корпусом.
– Хватит будет, когда я решу, Грейнджер.
– Пусти, – она яростно начинает выбирается из его хватки, но он лишь усиливает ее.
– Сегодня четырнадцатое февраля, и я хочу отметить его, как полагается традиции.
– Какой традиции, чертов эгоист? – девушка не оставляет попыток избежать уготованной ей участи.
– Ну обычно мы с Панси знатно трахались, – его губы растягивает наглая улыбка.
– Ну так иди и потрахайся с ней, – предлагает Гермиона.
– Знаешь, в чем вся ирония?
– Не дает?
– С тех пор, как я стал спать с тобой, Грейнджер, у меня никого не было.
– Я так тронута, – притворно радостно воскликнула девушка.
– Ты такая трогательная, Грейнджер, так бы тебя и трогал, – его руки начинают блуждать по ее телу.
– Не трогай, – протестует она, но он уже стянул с нее мантию. – Малфой, правда, сейчас не время и не место.
– О, так у нас уже будет другой раз? – хлопает он ресницами.
– Нет!
– О, это ты заблуждаешься, – руки начинают расстегивать ее блузку снизу вверх.
– Не трогай меня!
– Ты только представь, Грейнджер, – блузка была уже расстегнута. – Вокруг столько дырок, а мне нужны только твои, прикол, да?
– Не надо! – она пользуется моментом, когда его руки ее не фиксируют, и отчаянно стучит своими маленькими кулачками по его плечам и груди.
– Если тебе будет легче, Грейнджер, бей меня, – разрешает он и впивается в ее нежную кожу на шее.