– Нет, – хнычет она.
Его губы безжалостны. Следы практически сразу появляются на белой коже, и Драко благоговейно проводит по ним влажным и горячим языком. Грейнджер и не догадывалась, как глубоко сидела в нем. Не просто каждая пора была забита ее запахом, она составляла каждый его атом. Эти дни без нее были пыткой, а довольный Нотт раздражал своей глупой улыбкой и постоянными выпадами из реальности. Так раздражал, что Малфою пришлось самолично стереть это бессмысленное выражение с его тупого лица.
Пока рот вальяжно прогуливается по ее лебединой шее, пальцы тут же нащупали грудь и забавлялись с нею. Но Гермиона не издавала ни звука.
“Понравится, – думал Драко про себя. – Она захочет меня”.
А она лишь сильнее зажмурилась.
Малфой не выдержал первым. Он развернул ее спиной к себе и грубо взяв за шею, заставил прогнуться. Голой грудью она касалась холодной парты. Он не стал снимать с нее юбку, а просто поднял ее выше, под грудь. Ее трусики были приспущены до колен, а она по-прежнему хранила молчание, что злило Драко до чертиков. Она лишь содрогнулась, когда он звякнул ширинкой.
– Я закричу, – снова говорит она.
– Грейнджер, лохматая и тупая твоя голова, – он водит членом между ее ягодицами. – Когда ты запомнишь уже, что мы волшебники? Ори сколько влезет, тебя никто не услышит, – он пощупал ее внизу пальцами. – Снова такая сухая, – сказал он с горечью.
Она взвизгнула, когда между ягодицами потекло что-то прохладное.
– Тише, Грейнджер, это просто смазка, – сжал он ее ягодицу свободной рукой, пока другая хорошенько поглаживала ее складочки.
– А я смотрю, ты подготовился, – горько подметила Гермиона.
– Ну не насухо же мне тебя брать, – хмыкает Драко. – Я ведь не насильник.
– Вот оно что, – Гермиона издала нервный смешок.
А потом он долгожданно толкнулся в нее. У него с губ сорвался полустон облегчения. Он совсем забыл, какого это, быть с ней, быть в ней.
А она до крови прикусила губы и ногтями корябала парту. Она не позволит ему наслаждаться. Она не даст ему то, что он хочет.
Именно сейчас занятия с Забини пригодились, как никогда. Пока тело страдало, разум был где-то в вакууме, отстраненный от всего этого кошмара. Это происходило с телом, но не с ней.
– Что же ты не кричишь, Грейнджер? – спрашивал Драко между толчками. – Что же никого не зовешь? Даже не… вырываешься?
Он был так близок к оргазму, а эта сучка молчала, чем выводила из себя. Он уже грубо ее натягивал, но в ответ слышал лишь хлопки своих яиц о ее ягодицы.
– Так не пойдет, – он остановился. – Будь человеком и стони, – и снова резко вошел в нее.
Она все думала и думала, кто бы мог ее помочь? Кому она могла бы все рассказать? Кто бы понял и не стал осуждать?
– Ну что, Грейнджер, придумала, кто спасет тебя? – он нагнулся практически к самому ее уху. Оставалось буквально несколько фрикций, и он бы кончил. Так, как он мечтал целую неделю.
– Н-н-н-н-нотт, – уронила Гермиона, отвечая на свои собственные вопросы.
Но Драко не слышал ее вопросы. Он вообще не знал, что во время секса с ним, можно думать о чем-то другом. О ком-то.
– Сука, – сипло прохрипел Драко, а до Гермионы еще не дошло, что только что случилось. – Тварь, – он шлепнул ее ладонью по ягодице. Она вздрогнула, но снова ни проронила ни звука. – Я же просил тебя не вспоминать его, когда ты со мной! – кричит он.
Она ничего не могла поделать. Она понимала, что он взбешен, и ей будет больно. Снова. Но не горела желанием объясняться. Ее решимость лишь крепла.
Он достал палочку. Первый взмах – и ее руки приклеились к парте, она не могла их оторвать от поверхности.
– Что ты делаешь? – паника окатила ее ледяной волной.
– Ты, блядь, будешь кричать, Грейнджер, – обещает он ей. – Это будет лучшее четырнадцатое февраля в твоей жизни. Ты навсегда его запомнишь.
Второй взмах – Очищающие заклятье.
– Помни, тебе стоит только попросить меня трахнуть тебя, чтобы было доб-ро-воль-но.
– Никогда, – она гордо встряхнула головой, а в следующее мгновенье пронзительно взвизгнула – тяжелый малфоевский ремень из драконьей кожи опустился на нежную кожу ягодиц.
– Мне продолжать? – по-прежнему тишина в ответ. – Упрямая сука, – бросает он сквозь зубы.
– Второй раз он ударил ее сильнее. Он сразу увидел, как проявился красный рубец.
– Прекрасно, – он провел по нему пальцем, и Гермиона дернулась. Но по-прежнему не заговорила с ним.
Он слышал ее громкое и прерывистое дыхание. Но ему нужно было не это.
С третьим ударом он не торопился, выбирая наиболее подходящий ракурс. И он его нашел. Удар не просто прошелся по ягодице, но и задел половые губы, отчего Гермиона закричала.
– Идешь в правильном направлении.
Он нанес еще четыре удара, но Гермиона не сдавалась. Кричала, визжала, стонала, хныкала, но не умоляла его. А он не на шутку завелся от его визгов. Он стоял за ее спиной, глядя на красные рубцы, и надрачивал член, который рвался в бой.
– Что, по-прежнему думаешь о своем Нотте? Может представишь, что это он с тобой развлекается? Думаю, может тогда у нас дело пойдет быстрее, – Драко взбешен. Возбужден. И по-прежнему неудовлетворен. Он хотел совсем не этого. Он мечтал об этом гребаном празднике, но все должно было быть не так.
– Он бы никогда так со мной не поступил, – прохрипела Гермиона.
Это были первые ее слова, обращенные к нему, поэтому блондин уцепился за них:
– Да что ты говоришь, – всплеснул он руками. – сколько раз у вас было, чтобы ты мне заявляла, что и как бы он делал.
Он молился, чтобы она не называла точную цифру. Он не выдержит и заавадит ее на месте, а потом себя. А потом на утро умрет еще раз, когда его тело найдут в таком виде.
– Он бы посмотрел на меня, как может только он, – она определенно бредила, если о таком разговаривала с самим Малфоем.
– Молчи, – предостерегает он.
– А потом я бы сама забралась к нему на колени, – голос звучит сипло.
– Грейнджер!
– Я бы зарылась пальцами в его такие мягкие волосы, а он запустил бы пальцы мне под блузку.
– Тварь, – рычит Малфой.
– Его пальцы бы обжигали мою кожу…
Она закричала, потому что он вновь ее ударил.
– Что еще он бы с тобой делал, Грейнджер?
Она перевела дыхание и продолжила:
– Я бы запустила руку в его штаны и…
– И я убью тебя, если ты не закроешь свой грязный рот! – он полностью потерял контроль над ситуацией.
– Он такой нежный, Малфой, – Гермиона делится самым сокровенным. – Говоря твоими словами, Малфой, он трахает не только мое тело, но и душу.
– Грейнджер…
– До сих пор помню, как он стонал, когда кончил в меня.
– Заткнись! – крик отчаяния из самых глубин груди.
– А что он творил внизу своим языком, – протянула Гермиона.
Он сильнее прежнего ударил ее по ягодицам.
– У меня такого еще никогда не было, – простонала она, глотая слезы, что предательски капали на парту.
– Блять, – схватился он за голову. – Молчи, просто молчи, – просит он.
Малфой не понял, когда эта ситуация пошла не по плану. Какого хера секс с Грейнджер обернулся в ее оду для Нотта? Почему он вообще должен слушать, какой Нотт ахуенный любовник? Почему она вообще с ним трахается?
– Чего, блять, тебе не хватало? – вопрос повис в воздухе, потому что Гермиона его не слышала.
– Он такой нежный, Малфой…
– Тебе нежность не хватало? – Ремень выскальзывает из рук. – Почему ты не попросила ее у меня?
– Почему я вообще должна тебя просить?
– Что же ты сделала с нами? – тихо говорит он, чтобы Гермиона не слышала. – Что я сделал для нас?
– Я просила тебя отпустить меня! – в ответ кричит Гермиона.
– Слишком сложно, – неопределенно отвечает слизеринец.
Гермиона вздрогнула, когда его прохладная ладонь опустилась на ее задницу. Было больно, но после ударов ремня это казалось неземной лаской. Слезы закапали чаще.
– Не плачь, – просит Малфой.
Он нежно проводит по каждому рубцу, по каждой припухлости, что он оставил. Она вздрагивает от любого прикосновения. Он опустился на колени и подул на ранки, заставив Гермиону благодарно простонать. Она вновь издала низкий стон, когда его язык стал проходиться по рубцам.