– Почему ты сразу не могла быть такой податливой? – шепчет Драко, продолжая языком ласкать покрасневшую кожу.
Грейнджер была права в одном: Малфой не джентльмен и до Нотта ему далеко. Пока он ее гладил, стояк лишь крепчал. Он понимал, что ей будет больно, но он возьмет свое. Если эта упрямая гриффиндорка не захотела по-хорошему, то пусть извлечет урок из плохого.
С ягодицы язык плавно перешел на большие половые губы. Малфой хорошенько их обработал языком, извиняясь за то, что несколько раз хорошо к ним приложился. Гермиона вздрагивала каждый раз, что заставляло парня трепетать. Двумя пальцами он раздвинул половые губы и припал к клитору.
Спустя несколько минут Драко получил желаемое – ее стоны, тихие, робкие, приглушенные стали чаще и чаще срываться с ее губ. Парень осмелен и протолкнул пару пальцев в ее влагалище. Влажная.
Наконец-то.
– Больно-о-о, – тихо прошелестела Гермиона.
– Знаю, – согласился Драко. – В следующий раз будешь сговорчивее.
Его губы обсасывали клитор, язык аккуратно кружил вокруг него, периодически нагло касаясь, заставляя Гермиону стонать громче. Параллельно он стал аккуратно сгибать пальцы в ней. И пусть стоны были не только от удовольствия, Драко это вполне устраивало.
Грейнджер была на пике возбуждения. Малфой это знал, видел, чувствовал. Он осторожно вытащил пальцы из ее влагалища и стал ласкать колечко ануса.
– Не надо, – в ужасе просит девушка, но Драко прикусил ее клитор, и девушка заткнулась, громко стукнувшись лбом о парту.
– Извлеки урок, – советует Драко.
Он усилил натиск своего языка, и на несколько минут Гермиона потерялась в ярких ощущениях. Но когда Драко стал неторопливо вводить палец в ее заднее отверстие, она вновь запаниковала и начала елозить.
– Грейнджер, блять, расслабься.
– Не могу! Мне больно!
– Будет больнее, если я тебя в жопу членом трахну.
И она резко затихла. Гермиона посчитала, что это не угроза, а часть его наказания. Он просто пугает ее. Надо ему не перечить, тогда он быстрее ее оставит в покое. Малфой почувствовал, как она расслабилась.
Ему потребовалось семь минут, чтобы она кончила от его языка и с двумя пальцами внутри.
– Ну что, Грейнджер, кончила? – он встал с колен.
– Да, – врать было бесполезно. Она не понимала, как боль и удовольствие могли идти рядом. Но это был оргазм сквозь боль. Гермиона решила, что она мазохистка, но это был яркий оргазм. Вот такого с ней еще не было. Кончило не только тело, но и мозг взорвался.
– Ну раз ты кончила, думаю, ты готова ответить мне взаимностью?
– Что?
– Отсосешь мне? Праздник все-таки, – усмехнулся блондин. – Я так и думал. Тогда я просто тебя трахну, да?
– Нет!
– И кто тут эгоист?
– Ты!
– Грейнджер, – он опустил с громким звуком ремень справа от ее головы. Член упирался во влагалище. – Мы можем повторить нашу прелюдию.
– Нет! – она задрожала.
– У нас же все доб-ро-воль-но, – издевательски протянул он. – Вза-им-но. Ты кончила, и скажешь мне “спасибо”.
– Спасибо, – на автомате сказала Гермиона.
– Другое спасибо, – закатил он глаза.
– Нет, – она вновь начинает хныкать.
– Повторим прелюдию? Или ты попросишь меня трахнуть тебя?
Она не могла попросить. Только не Грейнджер. Только не его. Но и еще одной порки она не вынесет. И он пошел ей навстречу.
– Хочешь, чтобы я тебя трахнул?
– Да, – тихое, едва слышимое.
– Громче.
– Да.
– Что “да”? – он был бы не Малфоем, если бы даже тут не нашел момент для своего превосходства.
– Трахни меня.
– Уфф, Грейнджер, какие грязные словечки вылетают из твоего рта.
– Пожалуйста, трахни меня, – звонко просит она. А мысленно добавляет – поскорее.
Малфою не нужно было повторять трижды. Он тут же размазал капельку смазки, что проступила на его головке. С каким-то непонятным чувством он осмотрел Гермиону, а затем с животным рыком проник в нее.
Он не жалел ее. Он знал, что ей будет больно, поэтому беззастенчиво вдалбливался в ее влагалище. Одной рукой он держался за ее бедро, а второй – за парту. Толчки выходили грубыми, глубокими, но такими долгожданными. Ее болезненные стоны заставляли его лишь быстрее вколачиваться в нее.
Решив, что чем скорее он кончит, тем быстрее она останется в покое, Гермиона стала ему подмахивать. Было больно, но где-то там глубоко внутри, она получала удовольствие. Прикрытое, замаскированное ненавистью, но удовольствие.
– Нет, Грейнджер, – Драко замедлился, – ты так быстро от меня не отделаешься. Я целую неделю мечтал тебя трахнуть, так что, поверь, ты со мной надолго.
– Быстрее, – просит она, насаживаясь на его член.
– Поверь мне, ты сама будешь просить меня медленнее.
– Не дождешься, – бросает она.
– Ничему тебя жизнь не учит, – смеется он. – Может, в рот возьмешь? – Вновь предлагает блондин.
– Катись к Паркинсон.
– Серьезно, тебе же больно, так возьми в рот и дело с концом.
– Мне из-за тебя больно, придурок!
– Я счастлив, – он очертил тазом восьмерку, задевая максимально все. – Ну так что, в рот?
– Иди в жопу, – советует Гермиона.
А Драко только этого и ждал:
– Как скажешь, Грейнджер, – его член, мокрый от ее выделений и его смазки, выскальзывает из вагины и упирается в другую дырочку.
– Я не это имела ввиду! – отчаянно кричит Гермиона.
– Ну ведь это праздник же, Грейнджер, – Драко растягивает губы. – Надо что-то такое, что мы мало практикуем. – Его головка стала медленно проталкиваться внутрь. – Не захотела поработать головой, пусть жопа поработает.
– Ненавижу тебя!
– Что, Грейнджер, может, мне ускориться?
– Нет! Помедленнее, – просит она.
– Я тебя предупреждал, – и он неожиданно для нее толкнулся вперед, погружаясь на добрую половину.
– Пожалуйста, – выкрикивает она каждый раз, когда он проталкивается глубже. – остановись!
Но Драко думает уже не той головой. Он слишком долго этого хотел. Она слишком многое себе позволяет.
Вперед-назад. Большие размашистые движения. Она кричит от каждого толчка.
– Бля, ахуенно узко, – роняет Драко. – Почему мы раньше не практиковали это, Грейнджер?
– Потому что это неприятно, – шипит она сквозь крепко сжатые зубы.
– О, обещаю, ты кончишь с моим членом в своей очаровательной попке.
– Только больной кончит от этого.
– Ты вообще не извлекаешь уроки, – он замедлился в ней.
Он представлял себе все, что угодно, лишь бы не кончить быстро. Но ничего не помогало. А вот Макгонагалл в бикини сделала свое дело, и Малфой выиграл для себя еще минут семь.
Она молчала, лишь вздрагивала от толчков, а он хотел криков и стонов. Он стал полностью выходить из ее ануса, а потом заново туда толкаться. И Гермиона стонала от этой боли. Но стонала недостаточно страстно.
Он вновь вышел из задницы, наблюдая, как сокращается колечко ануса. Член юркнул во влагалище. Несколько фрикций в нем и хорошо смазанный член вновь погружается в другой проход. Его лобок соприкасается с ее ягодицами, и он вновь полностью выходит из ее задницы. Несколько возвратно-поступательных движений во влагалище вызывают у Гермионы предательски приятную дрожь, которая не укрылась от Малфоя.
Головкой члена он потерся о ее набухший клитор, заставив Гермиона простонать. Член поелозил между ее половыми губами, потерся о вход во влагалище, но так и не вошел в нее, отчего Гермиона тихо выругалась, что позабавило слизеринца.
Он стал медленно ее трахать. Полностью выходил в нее, дразнил клитор, а после до упора входил, стукаясь об ее клитор яйцами, что у обоих вызывало стон.
Взмах руки, и ее ладони отклеились от парты. Он потянул ее на себя, углубляя угол проникновения. Гермиона потерялась. Это было слишком хорошо, чтобы игнорировать это. Он уже ее трахает, так что не время заниматься самобичеванием – на это у нее будет вся ночь, если не вся жизнь.