Драко сделал так, как она хотела – поставил емкость с мазью на раковину и скрылся в своей комнате – от греха подальше.
В отличии от Драко, Гермиона не смогла быстро провалиться в сон, ей физически было больно находится в этой комнате. Поэтому она села прямо на полу, прислонившись к двери. Мазь, безусловно, залечит телесные раны, но как быть с душой? За один день свалилось слишком много информации, и Гермиона не могла с ней справиться. Это было тяжело. Это было не по плечам семнадцатилетней девушке. Она вертела в руках зеркало, что принесло ей столько бед, и никак не понимала, почему из всех студентов, оно досталось именно ей. Но тем не менее, она никому бы не пожелала такого. Появился легкий мандраж от встречи с Забини.
– Как хорошо было быть маленькой, – шепчет Гермиона. – Не было никаких проблем, – слезы снова стали собираться в уголках глаз. – А может я их не замечала.
Она посидела немного, тупо пялясь перед собой. А потом ее накрыло тоской.
– Мама, мамочка, – заплакала Гермиона. – Мне так больно, мама, – она уткнулась лицом в колени. – Мне так больно, а тебя нет. Где же ты? Ты ведь обещала быть всегда рядом, мама.
Гермиона была готова каждый день проходить через то, что пережила за вечер, лишь бы родители были рядом. Они были далеко, они были в безопасности, и это самое главное.
Но Гермиона не знала, что они ее больше не помнили.
Когда тоска по дому стала затихать, Гермиона вернулась к насущной проблеме – с Малфоем надо что-то делать, и желательно, как можно скорее.
Она сказала вслух:
– Драко Малфой меня насилует, – получилось.
– Драко Малфой меня изнасиловал, – снова получилось.
А в кабинете у Макгонагалл не получилось. Это было интересно.
Гермиона потерла переносицу. Для начала она докажет всем, что Драко Малфой – Пожиратель смерти. Затем она расскажет о том, через какие унижения прошла. Если она не сможет рассказать или написать, она покажет воспоминания или изобразит, как в игре “Крокодил”. Эта сволочь ответит за все. Гермиона была уверена, что она не первая, кто пострадала от него. А затем она обелит имя Теодора, если его успеют вымарать в грязи. Они оба заслуживают счастья. Вот только ей нужно было чудо.
– Мерлин, дай мне знак, – прошептала Гермиона. – Намек. Что-нибудь.
Она вздрогнула, когда услышала резкий звук – с полки упала книга, которую Джинни подарила ей.
– Целый день через жопу, – бормочет Гермиона себе под нос. Было лень, но она все же встала, чтобы поднять книжку. Книги – это святое. Гермиона нагнулась за книгой и замерла в такой позе. Она прочитала вслух, чтобы убедится, что получила нужный знак. – Маскирующие заклинания и косметика, – она не верила в удачу, но все же поблагодарила высшие силы за это.
Прилив сил. Она справится. Она сможет. Она должна. Если начистоту – у нее просто нет выхода.
Добрую половину ночи она изучала материал. Ближе к утру девушка перешла на практику. Все сошлось. Она поняла. Она завела будильник и уснула с улыбкой на измученном лице. Она заставит его ползать и умолять. Настала его очередь просить, а она будет смеяться ему в ответ и смотреть, как его надменное выражение лица сходит на нет.
Весь следующий день Гермиона была до неприличия счастливой. Малфой даже потер глаза, надеясь, что ему это привиделось. Но нет, она не просто была счастлива, она всем улыбалась и даже заигрывала с некоторыми парнями.
Но больше всего его злило то, что Грейнджер была идеальной. Ее кожа была идеальной. Не было и следа вчерашнего наказания. Он пытался отменить ее магию, посылая невербальные заклинания, но это не принесло успеха. Он даже начал сомневаться в себе, поэтому в следующий раз колдовал с палочкой в руке, пока она не видела. Но и после этого ее кожа осталась идеально белой.
– Вот блядство, – бросил себе под нос Драко на уроке чар.
– Что? – удивился Забини. – Заклинание так-то неплохое.
– Да я не об этом, – отмахнулся Драко и уставился в окно.
– Слушай, а если я тебе расскажу кое-что важное, окажешь мне услугу? – вдруг самым серьезным тоном спросил Блейз.
– Бля, я тебе и без всей этой чепухи окажу услугу.
– Ты не знаешь, что я попрошу, – улыбнулся Блейз.
– Мы друзья, этого достаточно, – отрезал Малфой. – Чего ты хочешь?
– Чтобы ты стер память Грейнджер, – выпалил мулат.
– Совсем ебанулся? – Драко покрутил пальцем у виска.
– Я знаю способ, – возмущается Забини.
– Поздравляю, сам стирай, – советует Малфой. – И если она тоже ёбнется, то это будет на твоей совести.
– А если я знаю способ, как это сделать безопасно?
– Тогда стирай, – разрешает Драко.
– Но это сможешь сделать только ты.
– Два раза, – кивает Малфой.
– Я серьезно, – горячо протестует Блейз. – Я кое-что узнал о ее зеркальце. Это ведь ты пронес его в Хогвартс.
– Проехали, Блейз.
– Вы связаны магией, – сказал, как отрезал.
– Прости, что? – Малфой даже повернулся к другу.
– У вас связь.
– Ну мы трахаемся иногда, но это непрочная связь.
– Кретин, – закатывает глаза Забини. – У вас магическая связь.
– Не сходи с ума в своих подземельях, – фыркает блондин.
– Я могу доказать.
– А оно мне надо? – Драко лениво осматривает свои ногти.
– Если я прав, то ты сможешь вертеть Грейнджер, как хочешь.
Попал в самую цель. Как хочешь. А хотел он глубоко.
– Рассказывай.
– Я приду в Башню старост вечером, – и Забини отвернулся, показывая, что разговор окончен.
Весь день Драко будет, как на иголках. Он уже не думал об этой чертовой Грейнджер, он думал о перспективах, что замаячили перед ним яркими красками.
А Гермиона гордо шагала в Больничное крыло. Какой-то человек, приставленный к Теодору, хотел ее остановить, но она сунула ему под нос специальное разрешение, которое было подписано Макгонагалл.
– Запомните меня, – советует Гермиона. – Я буду тут частным гостем.
– Я смотрю, в этот раз ты не прячешься, – Нотт встал с кровати, когда она зашла.
– А ты все читаешь? – она кинула быстрый взгляд на кровать.
– А что мне еще делать? – хмыкает слизеринец.
– Так и знала, что ты скучаешь, – она улыбнулась ему. – Поэтому прошлась по всем учителям и взяла для тебя задания.
– Зануда, – бросил он.
– Лентяй, – отпарировала она, а он рассмеялся. – Заканчивай смеяться и поцелуй меня.
Она едва успела договорить, а он уже нежно начал ее целовать. Задания разлетелись в разные стороны, выскользнув из рук. Как только он хотел прервать поцелуй, чтобы собрать бумажки, Гермиона положила ладонь на его затылок, углубляя его. Она распахнула глаза и утонула в океане нежности его глаз.
Одно Гермиона Грейнджер знала точно. У счастья были небесно-синие глаза.
Она провела с ним весь день и весь вечер. За разговорами время бежало быстро, а когда они начали заниматься, то вообще поскакало галопом. Периодически к ним заглядывала мадам Помфри, но не с целью проверить Нотта, который практически поправился, а чтобы убедиться, что они не проказничают. Каждый раз, когда Помфри уходила, Теодор закатывал глаза к потолку и смеялся. В одну из таких проверок он не выдержал:
– Мы не собираемся заниматься любовью на больничной койке, – обратился он к мадам Помфри, которая уже в седьмой раз за час взбивала подушки рядом с его кроватью.
У Гермионы щеки налились румянцем от такого заявления, а женщина и бровью не повела.
– Это ведь жутко неудобно, – добавил Теодор.
Помфри смерила его серьезным взглядом.
– Мадам, нам по семнадцать лет. Как вы знаете, многие аристократы женятся на последнем курсе. Так что перестаньте нас контролировать, мы взрослые люди. Я ее не придушу подушкой, не бойтесь, – хмыкает Нотт.
Гермиона хочет его придушить подушкой.
– Тогда давайте я просто оставлю вам на всякий случай вот этот пузырек, – женщина ловко вытащила из передника флакон с зельем.
– Ох, Мерлин, – простонала Гермиона и спрятала алеющие щеки на груди Нотта, уткнувшись в него.
– Благодарю, мадам. Но моя девушка принимает эти зелья, а я прекрасно черчу руну.