– Ни разу, – хмыкнул Драко.
– Какой ты… Как же сильно я тебя ненавижу, – только и смогла сказать Гермиона. – Пусти меня! – закричала она, когда он поднял ее на руки.
– Грейнджер, если ты будешь брыкаться, я тебя уроню, – бросает Драко.
Она замерла и покрепче вцепилась в слизеринца. Может она и не будет брыкаться, но уронить-то он ее всегда сможет.
– Серьезно? – спросила Гермиона с усмешкой. – Ты принес меня в ванну?
– У тебя впереди будет тяжелая ночка, – хмыкнул Драко, опуская гриффиндорку в воду.
– Убери свои руки, – властно попросила она, скрывая за таким тоном свой страх.
– Боишься? – Драко видел ее, как облупленную.
– Ненавижу.
Он рассмеялся, а потом присел на корточки, держась за бортик ванной.
– Ты что, будешь смотреть на меня?
– Что я там не видел, Грейнджер?
Молчание. Неловкое и тягучее, словно карамель. Гермиона не хочет его ни видеть, ни слышать, поэтому не прерывает эту звонкую тишину, а он не в силах с ней заговорить – чувствует вину, но ни за что не признает.
Прошло минут пять.
Он приманил к себе мочалку и вылил на нее гель.
– Ты что, еще и купать меня собрался? – вытаращила она глаза.
– Просто заткнись, ок? – просит он.
И Гермиона, словно завороженная смотрела, как Драко провел намыленной мочалкой по ее ногам, как стал нежно тереть ее спину. Она не понимала, что происходит. Она была готова умереть или от нежности, которой слизеринец ее одаривал, или от стыда.
– Я сама, – она пытается остановить его, но он уже включил душ, чтобы смыть с девушки пену.
– Грейнджер, – рычит Драко.
И Гермиона повинуется.
Спустя несколько минут она розовая, со сверкающими каплями душистой воды, поднялась и ступила из ванны на коврик. Она уже хотела повернуться и взять полотенце, но Драко уже стал вытирать, едва касаясь пушистым полотенцем, ее спину, шею и плечи. Гермиона обернулась, и ноги задрожали и чуть не подкосились при виде улыбающегося лица Малфоя. Она была в состоянии полного паралича и онемения, наблюдая как Драко нежно ее касается.
Он был Малфоем, поэтому не мог извиниться напрямую. Тем более перед ней. Но Гермиона понимала, что это все значит. Она понимала, что от касался ее не властно, как обычно, а как-то униженно, как домовик!
– Драко…
– Помолчи, Грейнджер, – он стал протирать влагу на животе и бедрах. Задерживался, но не ласкал.
Комок слез подступил к горлу, затрудняя дыхание. Она держалась из последних сил, но тут Малфой опустился на колено и стал вытирать капли, что еще остались на ее ногах.
– Пожалуйста, – не выдержала Гермиона. – За что ты так со мной?
Серые глаза устремились вверх, к ее лицу. Он увидел, как пару слезинок покатились по ее лицу. Не выдержал и встал:
– Не плачь, – поймал каплю большим пальцем. – Не из-за меня.
– За что? Все вот это? С самого курса? За что? – она осыпала его вопросами.
– Потому что я первый обратил внимание на тебя, – ответил Драко после небольшого раздумья. – Ты должна быть моей. Почему ты не моя? – спросил он с отчаянием.
Она долго думала с ответом. Точнее над над тем, как ему все преподнести, ведь она не понаслышке была знакома с приступами его ярости.
– Потому что из двух Пожирателей смерти я выбрала того, кто не врал мне, и влюбилась в него.
Сердце пропустило удар, потому что она знала.
Она съежилась, ожидая пощечины, но он никак на это не отреагировал внешне. Даже мускул на лице не дрогнул, но внутри он горел. Как будто святая инквизиция его поймала на колдовстве, и сейчас он медленно горел на костре. На собственном костре чувств, оставляя пепелище.
– Ты просто не помнишь, – горько сказал Драко. – И в этом есть моя вина, – он замялся. – С тех пор, Грейнджер, я очень люблю дождь.
– Что… что было под дождем? – Он уже как-то раз ответил на этот вопрос, но Гермиона чувствовала, что тогда он ей соврал. – Драко, что тогда было? Скажи, пожалуйста, – просит она, практически умоляет.
И сердце Драко ответило:
– Я влюбился в тебя.
Но вслух он этого, естественно не сказал.
– Мы поцеловались, Грейнджер.
– В первый раз, я знаю, но не помню, – согласилась Гермиона.
Он улыбнулся ей. Именно улыбнулся, а не скривил губы или скорчил рот в гримасе:
– Первый был после Святочного бала на четвертом курсе.
– Что? – Она была в шоке. Как Драко и думал.
– Больше всего на свете, – продолжает он тихо, – я хочу, чтобы ты вспомнила это. Вспомнила все. Я так этого хочу, – покачал он головой, – но ты теперь с Ноттом. Жизнь – это блядская шутка, – закончил Драко.
Гермиона не помнила ничего. У нее были только его слова и смутные призрачные образы из сна. Но это была неполная картина.
– Поцелуй меня, – вдруг просит она. Было бы так здорово, если бы случилось, как в сказке. Он бы ее поцеловал, и все прояснилось.
– Ты права, Грейнджер, пора все это заканчивать, – он сделал шаг от нее.
Гермиона тут же сделала шаг к нему и сама его поцеловала. У него рука не поднялась ее оттолкнуть. Напротив, одной рукой он обвил ее талию, когда вторая придерживала подбородок.
Это был все сжигающий поцелуй, от которого у обоих подкашивались ноги. Они задыхались, но не от нехватки кислорода, а от нахлынувших эмоций.
Но жизнь – это не сказка. Она так и не вспомнила.
В отличии от парящей где-то там Гермионы, Драко оказался куда более приземленным, проще говоря – возбуждение охватило его. Он сделал шаг, и девушка уперлась поясницей в раковину. Ее глаза стали заметно больше, когда в живот ей кое-что уперлось.
Если бы она его оттолкнула, все резко бы встало по местам.
Если бы она его оттолкнула, то ничего бы больше не было.
Если бы она его оттолкнула, то он бы просто подрочил в своей комнате, представляя шелковистость ее кожи.
Если бы она его оттолкнула.
Если бы.
Не было никакого сопротивления с ее стороны. Не было никакой агрессии с его стороны. Между ними было только полотенце и его штаны. Как удачно, что он не натянул боксеры.
Он обхватил ее руками под ягодицами, а она крепко сжала своими ногами его талию. Он неспешно ласкал губами ее губы, пока нес в свою спальню.
Она снова оказалась распластавшейся под его юным, но крепким телом. Он снова нависал над ней, сминая губами нежную кожу. Ее полотенце спало, когда они еще даже не дошли до кровати. Свои штаны он просто приспустил второпях. Он не хотел спешки, но так боялся упустить этот момент. Чего греха таить, он был просто в себе не уверен.
Он немного помедлил, но Гермиона развела ноги пошире и чуть приподняла таз, приглашая, и его самоконтроль полетел к черту. Он тут же вжал ее в матрас и несколько раз провел пенисом вдоль половых губ.
Влажная.
Впервые за долгое время она влажная.
Для него.
Из-за него.
Мечты становились реальностью, когда она выгибалась, встречая каждый его толчок. Он с упоением смотрел в ее почерневшие от желания глаза. Он хотел бы вечно смотреть в них. Он хотел растянуть половой акт на как можно дольше, хотя уже и сам сбился с дыхания. Но вот она кончила, ее мышцы запульсировали, тесно обхатывая слизеринца, и он не выдержал.
Он не просто кончил. Он похоронил себя в ней.
Придя в себя, она хотела пойти к себе, но Драко удержал ее.
– Не уходи от меня, – просит он, и Гермиона замирает. Снова его комната и недосказанные двусмысленности. – Ты ведь не уйдешь, да? – Его ладонь крепче сжимает ее локоть.
– Это нормально, Гермиона, – мягко говорит он ей. – Просто мы оба тебе нравимся.
Он видел нерешительность в ее глазах. Мысленно он улыбнулся. Это маленькая, но победа.
Он не настаивал, ничего не говорил, просто молча потянул на себя, и она покорно легла рядом. Между ними было намного больше, чем они могли представить. А еще между ними был Нотт, и Драко ляжет костьми, но решит эту проблему.
Утром он проснется первым и осторожно покинет комнату, не шумя, давая гриффиндорке доспать эти двадцать-двадцать пять минут перед завтраком.
– Ты тут что, всю ночь сидел? – размял Драко руку, на которой Грейнджер, судя по всему, спала все это время.