– Я сама, – бормочет Гермиона. – Просто позволь мне, – она не договорила, поскольку ее губы уже сомкнулись на головке.
Он уже двумя руками оперся о дверь, в то время как Гермиона творила что-то невероятное внизу. В голове вихрем роились мысли, наподобие, где она научилась так классно отсасывать, сколько членов еще успело побывать в ее очаровательно-грязном ротике. Что еще, блять, она умеет?
Не долго думая, рывком, он поднимает ее на ноги. Секунда, чтобы посмотреть в ее глаза. В ее блядские глаза. В следующую секунду она уже упирается грудью в дверь, а его руки стягивают все ненужное, что на ней еще одето.
– Тео, – возражает девушка.
– Не сейчас, – резко отвечает он.
– Нет, нет, нет, – вырывается она. – Не так.
– А как? – он разворачивает ее снова лицом к себе.
– Нежнее.
– Тебе нежности мало?
– Я хочу… иначе, понимаешь?
Вместо ответа он подхватывает ее на руки, запечатлев поцелуй на шее.
– И не так! – кричит девушка, чувствуя, что ее снова прижимают к стенке, а пенис упирается в живот.
Вместо ответа он рычит и осторожно идет в сторону кровати, боясь споткнуться о спущенные штаны. Он аккуратно кладет девушку на спину и уже устроился между ее ног, как она снова недовольна.
– Что опять не так? – возмущается уже он, откатившись в сторону.
Черт возьми, с ней было нереально сложно. Но пиздец как хорошо.
Он замер, когда она сама забралась на него. Пожалуй, смотреть на нее снизу вверх одна из самых охуитетельных вещей на свете. Он пересмотрел свою жизненную позицию, когда она оседлала его.
– Даа, – довольно простонала она и начала медленные движения.
Положа руки на потные яйца, это был определенно лучший секс в его жизни. Сначала ему отсосали, а теперь его трахают. Да еще кто – сама Гермиона Грейнджер. Не кончить бы раньше времени. Он мельком посмотрел на часы – у него осталось не более семи минут. Надо очень ускориться.
Он протянул руку, и ухватился за грудь, что подскакивала в такт толчкам. Грейнджер была прекрасна в своей страсти. Он не смог отказать себе в удовольствии прокрутить сосок сквозь пальцы, вызвав очередной стон. Он потянул девушку на себя, меняя угол проникновения, и девушка наградила его гортанным стоном. Она аккуратно облокачивалась на свои руки, в то время как его собственные сжали ее бедра, чтобы самому толкаться в нее. Просто до дури.
Она приоткрыла рот, и слизеринец думал, что она его поцелует, поэтому подался ей на встречу. Но все получилось иначе. Для обоих было неожиданно. Но очевидно.
– Я люблю тебя, – сказала она.
Тик-так – шло время.
Тут-тук – сердце отмеряло ритм.
Она.
Его.
Любит.
Пиздец подкрался незаметно.
Он ее перевернул, снова оказавшись сверху. Перенес центр тяжести на руку и впился в ее губы. Буквально кусал до крови. Он никогда бы не сказал этого будь собой, но сейчас можно было.
– Я… я тебя тоже, – выдохнул он, а потом сорвался на бешеный ритм, сбивая их дыхание к черту.
Она извивалась, кричала, стонала, а он брал свое. И чувствовал, как с каждой секундой двигаться в ней было теснее. И он прекрасно ее понимал.
Она отчаянно пыталась поймать его взгляд, чтобы понять, что не так, но он ловко уходил от этой встречи. На какую-то долю секунды, но это все же произошло. В свете луны его глаза не были такими яркими, они отдавали каким-то серебром. Взгляд властно, оценивающе скользил по ней, и Гермиона, не выдержав, отвернулась в сторону, стараясь выкинуть ненужные мысли из головы.
Не сейчас. Не в такой момент.
Она уткнулась взглядом в его татуировку. Девушка бы никогда не подумала, что наступит день, когда это уродство не будет вызывать в ней трепет отвращения. Или жалость.
Быстрые, рваные движения не давали продолжить мысль. Она встречала каждый толчок, обхватив его шею руками. Встречала так отчаянно, как ей позволяли их переплетенные ноги.
Тик-так – время подходило к концу.
Гермиона моргнула, словно пыталась прогнать наваждение. А потом еще пару раз, но картинка не менялась. Гриффиндорка никак не могла понять, то ли татуировка на предплечье становится ярче, то ли кожа бледнеет.
Тик-так – время вышло.
Закрыв глаза, она поворачивается к Нотту. Медленно, со смесью страха, она открывает глаза.
Ей снова приснился кошмар. Ее фирменный кошмарный сон.
– Нет! – кричит она и начинает брыкаться, но слизеринец и не думает останавливаться. Если бы все маги мира сейчас направили бы на него свои палочки в угрожающем порыве, он все равно ее не отпустил бы, пока не кончил. Пока они вместе не кончили бы. – Нет! – громче прежнего кричит девушка. – Пожалуйста, н-н-еет, – она все же кончила под ним, к своему стыду. Слезы тут же потекли по ее щекам.
Это было очень эмоционально. Очень чувственно. И он тоже кончил, практически одновременно с ней. С полурыком он стал изливаться в нее. Он не мог ничего с этим поделать, кроме как большим пальцем ловить ее слезы.
– Пожалуйста, – захныкала она. – Перестань мне сниться. Перестань мне снова сниться, – она начала бить его по плечам, но слизеринец, применив беспалочковую магию, ввел ее в сон.
Он лежал рядом, пытаясь утихомирить пульс. Сердце уже не ломало ребра, она стучало где-то в глотке, грозясь вырваться из этого гнилого места.
Ночь была полна на прекрасные открытия.
К примеру, Грейнджер знатно отсасывала. Ее сиськи знатно выглядели, если смотреть снизу. А еще она призналась ему в любви. Ну не ему, конечно, но фактически ему.
Малфой задумчиво смотрел в потолок, пытаясь найти выход из этой забавной ситуации. А в его ушах по-прежнему эхом отдавался ее плач – “Перестань мне снова сниться”.
Снова.
Снова.
План созрел моментально под сонное дыхание девушки. Он ни за что не сможет жениться на ней или встречаться открыто. О его помолвке с Дафной Гринграсс будет объявлено в течении месяца, а сама Грейнджер станет миссис Нотт. Иметь в любовницах знатную дамочку – было почетно. Малфой был уверен, что она останется вдовой до того, как успеет вкусить все прелести семейной жизни. Он постарается.
С довольной улыбкой он оделся. Нежным жестом он отвел прядь с ее лица.
Снова.
Снова.
Снова.
– Разреши еще хоть раз тебе присниться, – прошептал он.
Практически до самого утра он будет сидеть в своей комнате, смакуя тот момент, что все-таки он забрал у Теодора Нотта нечто важное – первое признание Гермионы.
Последний день зимы выдался на редкость мерзким. Природа плакала. Именно плакала, потому что серое небо роняло крупные капли, а не снежинки. Гермиона ежилась, наблюдая за этим через окно в своей комнате. Она очень любила смотреть в окно, смотреть вдаль. Даже в Лондоне, когда она была на каникулах, она могла часами смотреть вниз, как суетятся люди, как куда-то торопятся машины, размышляя о чем-то своем. Но сейчас, находясь в стенах замка, девушка чувствовала какую-то опасность, словно капли, отчаянно стучавшие по стеклу, пытались ей что-то нашептать, но она не понимала. Каждая капелька, ударившая в окно, отдавалась на ее коже не ранкой, но болючим разрывом. Что-то намечалось. Что-то, что ее изменит. Изменит их всех.
Несколько раз моргнув, сбрасывая оцепенение, Гермиона привела себя в порядок и поспешила на завтрак. Редко кто с утра проходил мимо прохода в Башню старост, поэтому Гермиона всегда торопилась, не желая пересекаться с Малфоем. Но именно сегодня, когда на душе было гадко, он неожиданно, словно вырос из под земли, появился на ее пути.
– Пусти, – просит девушка.
– Грейнджер, а ты мне сегодня приснилась, – сразу начал Драко, игнорируя ее просьбу. Начисто забывая о манерах.
– Твои проблемы, – она делает шаг в сторону, стараясь его обойти, но слизеринец копирует ее движение. – Дай пройти уже, – чувство тревоги скрутило внутренности. Она не понимала, с чем это связано, но буквально чувствовала, что надо держаться от него подальше. Хотя бы сегодня.
– Я думаю, это наши проблемы, – хмыкает Драко.