– Нет, – бегло усмехнулся парень. – Так хочется тебя.
Целовать ее на виду у всех было не страшно. Было даже приятно. Пусть все видят, что он, Драко Люциус Малфой, целует грязнокровку. И ни капли не жалеет.
Гермиона сжала ладони, лишь бы не запустить их в его платиновые волосы. Лишь бы не трогать его. Лишь бы не чувствовать ту власть, что имеет над ним.
Поцелуй закончился так же быстро, как и начался – она ничего не поняла. Вот только что он ее придерживал, а вот она уже стоит, прислонив пальцы к горящим губам.
Игра все еще продолжалась, но Гермиона покинула эту вечеринку. А спустя минуту за ней следом вышел и Драко. Он был ловцом, поэтому легко и просто нагнал девушку.
Легко и просто впечатал ее тело в ближайшую стену и поцеловал, наверстывая все то, что упустил. Сейчас за ними никто не наблюдал, поэтому она позволила себе ответить, позволила своим рукам запутаться в его волосах, позволила его языку проникнуть в глубину рта и вытворять там немыслимые вещи.
Она скучала по нему.
Нет, не так.
Ее тело скучало по его умелым ласкам.
По языку, что умело мог довести ее до исступления. По пальцам, что раз за разом разжигали в ней огонь. По его запаху, что наполнял ее. По его непонятномуу шепоту ей на ухо.
Она тоже была нужна ему. Она вся. Вся для него. От непослушных кудряшек на голове до пяточек, что прижимались к его заднице, когда он был сверху.
Он простонал, когда она погладила его там сквозь ткань брюк. Член немедленно отреагировал на это невинное касание. Не такое уж и невинное, судя по выражению лица Грейнджер.
Она медленно сползла по стене, под его такое сладкое Гре-е-ейнджее-е-ер.
В нем теплилась еще искра сознания, где он находится, и что сейчас произойдет. Твою мать, Грейнджер собиралась ему отсосать. Кажется, его планы на ночь нисколечко не пострадали, а даже улучшились.
– Грейнджер, – он резко втянул воздух, когда ее язык прошелся по длине члена. – Ты не могла потерпеть минуту, пока мы не вскрыли бы кабинет?
– Нет, – честно ответила она. – А ты?
Его ответ был полностью заглушен его собственным стоном, когда она аккуратно погрузила головку пениса в рот.
Рука судорожно вцепилась ей в волосы в то время, как второй он опирался о стену, не доверяя ногам.
– Грейнджер, это центр коридора, – сделал парень попытку воззвать к здравому смыслу.
– Получается, надо ускориться? – И Малфой чуть не умер на этом моменте.
Его возбуждало абсолютно все. Грейнджер, покрывающая его член слюнями. Этот долбанный коридор, в который мог заглянуть кто угодно и увидеть их. Снова Грейнджер, на коленях стоящая перед ним. Опять Грейнджер. Его фантазия, которая уже успела поднять девушку и показывала в картинках, как он отчаянно вколачивался в нее. Опять Грейнджер, что своим языком ласкала каждый рельеф на его члене.
– Грейнджер, нас же могут…
– Похер, Малфой, – невнятно сказала она с членом во рту.
Это была не та Грейнджер, к которой он привык. Эта была ее улучшенная копия.
Он растворился в приятных ощущениях, что дарила ему Грейнджер. Ее язык неумолимо ласкал голову, вычерчивая там алфавит или еще что-то, да хоть рецепты зелий – похер. При этом она продолжала сосать, дерзко обхватив его губами. Периодически ее язык прогуливался вверх-вниз, заставляя узел в животе завязаться туже. Периодически она выпускала его полностью изо рта, чтобы губами пройтись по всей его длине. Периодически она заглатывала его так глубоко, что Малфою было страшно за девушку.
А еще она стонала. Каждое ее движение, каждое действие чем-то сопровождалось – стоном, вздохом или всхлипом. И это сносило крышу. Даже Паркинсон так не балдела от минета – у той все было отработано и четко выверено. Гермиона была же искренна в своей страсти.
Он бы кончил уже раза три, но эта чертовка намеренно оттягивала завершение процесса. И в четвертый раз слизеринец не выдержал. Лучший принцип – хочешь чего-то добиться, то сделай сам. И он сделал. Намотал ее кудри на кулак и уже сам управлял процессом, наслаждаясь ее сдавленными стонами от его жестких толчков.
– Ты… какая же ты ахуенная, – продолжал он трахать ее рот, а она в ответ что-то мычала.
Ее покорность выбивала холодный камень у него из под ног. Ее слезы, что текли по щекам, заставляли стараться протолкнуться все глубже. Казалось бы, еще чуть-чуть, и он трахнет ее в самое сердце. Но анатомия подсказывала, что это всего лишь глотка.
Она разочарованно простонала, когда он стал замедляться. Она выругалась, когда он вышел из ее рта, и следом благодарно простонала, когда вновь могла скользнуть по нему языком.
– Открой рот, – просит он в какой-то момент, и Гермиона послушно, как щенок, открывает рот и высовывает язык. Она не понимала этого, но знала, что мальчикам это нравится.
Он кончил, наблюдая, как член выстреливает сперму на язык, на лицо, на блузку, что была на ней. Как сперма наполняла рот и капала на пол. Если бы это позволяла физиология, он бы кончил еще раз только от вида Грейнджер, жадно принимающей его сперму.
Грейнджер на коленях. Умереть не встать. Вот бы хоть кто-то это увидел. Но он никому не позволит на нее смотреть. Это все – теперь только для него.
Теперь фантазия стала реальностью. Она была прижата его телом и призывно прогибалась в его руках. Ее ноги прижимали его все теснее и теснее к себе, но он медлил. Одно дело, если бы их застали, когда она отсасывала ему, совсем другое – если он будет трахать ее. Но Грейнджер права – похер.
Он громко выдохнул, коснувшись пальцами ее белья, мокрого, до жути.
– Грейнджер, если бы я знал, что минет так тебя заводит, я бы тебя еще курсе на четвертом поставил на колени, – по-доброму усмехнулся слизеринец, но Грейнджер недовольно буркнула что-то, заставив его рассмеяться. – Потерпи.
Их языки переплелись снова, и Драко наслаждался этим острым коктейлем чувств, приправленным огневиски и его собственной спермой. На ее шее уже краснели пятна, но оба этого даже не замечали. Не было сил и времени расстегнуть мелкие пуговички на ее кофте – он просто дернул, и те со звоном покатились по полу.
– Малфой, – укоризненно прошептала гриффиндорка.
– Грейнджер, – он лбом уперся в ее лоб, – просто будь только моей, и я куплю тебе все на свете, – он тоже пообещал ей целый мир.
Его язык игрался с сосками, заставляя тех гордо торчать и колоть его в ответ. Под ее тихие стоны, он стянул с нее промокшие трусики. Под ее требовательные стоны, он запорхал пальцами по набухшему клитору.
– Пожалуйста, – прохрипела гриффинорка.
– Чего ты хочешь, дорогая? – он дерзко ввел в нее сразу три пальца, и ее стоны заглушали ее же собственный ответ.
– Трахни меня, – она смогла это выговорить. Само слово “трахнуть”, произнесенное Грейнджер, было сексуально. И член тоже рвался в бой, припоминая все его пошлые фантазии.
Это было так просто – она сама открывалась для него и просила его. А он не мог себя пересилить. Он шевелил в ней уже четырьмя пальцами, но обоим хотелось совсем другого. Казалось, что в нее спокойно поместится вся кисть, настолько она была мокрой. Он видел, как капала на пол ее смазка. Он видел, как ее глаза умоляли о большем.
И это было главное – он видел ее глаза. Эти, блять, покорные, синие глаза. Когда-то давно он смотрел на них снизу вверх, и отголоски этого еще бередили его душу. Он не мог. Не сейчас. Не вот так.
– Я… Я не могу, Грейнджер.
Ну вот, это случилось. Наконец-то он сам испортил их секс. Обычно это Гермиона взывала к его совести и приплетала Нотта, а теперь он сам поступает также.
Аккуратно, но с сожалением поставил ее на пол, вернул пуговицы обратно на ее блузку, и сжал в обьятиях.
– Я не могу, прости, – извинился он и сбежал.
Лишь бы не передумать. Лишь бы не остаться и не смотреть в эти синие глаза.
– Ну так что, – Блейз снова выдернул его из мыслей, – ты точно не заметил, что Грейнджер какая-то странная?
– Нет, повторяю же, – отмахнулся Драко.
Для него она была той самой. Идеальной.
– Ты уверен?
– Да блять, Блейз, почему ты до меня докапываешься, а не до этих ушлепков из Гриффиндора?