Она топила себя в своем горе. Но при этом не тянула никого за собой. Она наслаждалась с одержимостью мазахиста. Прокручивала по сотому кругу в голове воспоминания, кожей ощущала прикосновения его пальцев. Бередила каждую рану, не задумываясь срывая с души корочку. Вскрывала каждый гнойник на своей грязной душе.
Она хотела дойти до того момента, когда будет никак. Когда главы выцветут и станут серыми. Когда тело не будет ломать в очередной агонии. Когда душа сломается окончательно и наконец-то найдет тот порог, когда уже не больно. Когда она настраивается на всю оставшуюся жизнь вперед, что любая боль перестанет ощущаться, ведь по крови уже будут течь антитела или антидот. Никаких чувств.
Именно поэтому было холодно – потому что холод замедлял процессы. Потому что это было ее обезболивающее. Потому что касание ветра к коже напоминало касание родных пальцев.
С друзьями у Грейнджер не складывалось. Пару раз Невилл хотел с ней заговорить, но не мог. Пару раз к ней подходил Рон и Джинни, но она их посылала. Да, она научилась слать на три буквы.
Было жалко только Гарри, который не понимал, какая очередная кошка пробежала между друзьями. Даже Джинни в этот раз не дала ему внятного ответа.
Всего лишь однажды они собрались втроем – Золотое Трио. Это было перед похоронами Альбуса Дамблдора, которого решили похоронить на территории школы. Такой чести не удостоился ни один директор Хогвартса, но и не один из них не был Великим Альбусом Дамблдором.
Гарри тогда загробным голосом сказал, что все было зря. Просто зря. Медальон был подделкой. Гермиона тогда снова горько заплакалась, а Рон уничтожающе на нее посмотрел, словно она мешала.
Они ломали голову, но так и не смогли придумать, кто, а главное – зачем, подменил настоящий крестраж репликой. Каждый из них думал об одном и том же, но боялся озвучить – сколько еще крестражей было подменено? А уничтожены ли настоящие?
– Я ухожу, – заявил Гарри. – Закончится год, и я пойду искать крестражи.
– Ты ведь не знаешь, что это и где они, – попыталась гриффиндорка его вразумить.
– Ну так изучи теорию, Гермиона, – советует Рон. – А то последнее время только и делаешь, что ничего.
– А что будешь делать ты? – спрашивает она у своего насильника.
– Как что? – Рон даже пальцем у виска покрутил. – Буду рядом с Гарри.
– А мне что делать?
– Ну, книжки почитай, как обычно. Еще можно всякие зелья сварить, кто знает, что нам пригодится, – загибает пальцы Рон.
– А может, ты этим займешься?
– Что ты сказала? – в голосе Рона слышалась угроза.
– Я сказала, – она встала, – чтобы ты поднял свою тощую задницу и растряс жирок на боках. Сам иди в библиотеку и изучай матчасть. Или иди в жопу, мне плевать, – медленно говорит Гермиона, словно сомневается, что рыжий способен воспринимать речь на слух.
– Гермиона! – охнул Гарри.
– Дай угадаю, Гарри, ты согласен с Роном? Хотя нет, не отвечай. Я перефразирую. Какие у тебя были планы на меня во всей этой ситуации? – Гарри не торопится отвечать, и Гермиона добавляет: – Не придумывай сейчас. Скажи мне правду. Неужели я не заслужила правды?
– Я думал оставить тебя в замке. Чтобы ты вернулась на следующий год и продолжила обучение, – признался Поттер.
– Потому что я заучка?
– Потому что мне нужен шпион тут, вдруг что-то произойдет.
– Почему не Рон?
– Потому что я парень, Гермиона, я могу помочь Гарри, – Рон сгибает руку в локте, демонстрируя вроде как мышцы.
– Да тебя и третьекурсница на лопатки уложит при помощи палочки, – фыркнула девушка. – Почему не Джинни?
– Я не хочу подвергать ее опасности, – отвечает Гарри.
– А меня хочешь? – шепотом спрашивает Гермиона. Это прекрасно, что запас слез она исчерпала еще утром.
– Ты не такая, – покачал головой Гарри.
– Именно, Гарри, я не такая. Я не буду сидеть, пока вы рискуете жизнью. Мы всегда были вместе, и вы не можете выбросить меня. Мы вместе всего добивались.
– Ну мы можем тебя, конечно, взять, – подал голос Рон.
– Это опасно, мы же говорили! – с жаром протестует Гарри.
Гарри. Ее милый Гарри. Всего лишь на секунду стало тепло-тепло, а потом Рон снова все испортил.
– Да давай ее возьмем. Она же девушка, может быть полезна. Сделает покушать или даже…
Он не договорил. Она врезала ему пощечину, заставив умолкнуть на полуслове.
– Это замечательно на самом деле, – улыбается Гермиона, потирая руку. – Я бы с удовольствием составила вам компанию, но именно вы не вписываетесь в мои планы.
Блефовала. Пыталась задеть, как они ее. Ушла, гордо задрав подбородок.
– Что происходит? – спросил Гарри.
– Бабы, – пожал плечами Рон.
За исключением данного инцидента все было нормально. Нормально, но в самом слабом смысле этого слова. Больше никаких происшествий не было, и Блейз мог сказать, что Гермиона пытается вернуться в русло. Если это вообще возможно.
Но однажды идиллия была разрушена неожиданной посетительницей. Нарцисса Малфой аккуратно постучала в комнату своего сына, где Грейнджер занималась самобичеванием.
– Я пришла за вещами своего сына, – вместо приветствия сказала Нарцисса.
Гермиона лишь кивнула, наблюдая, как женщина стала осматриваться.
– Это ведь его комната, верно?
Гермиона снова кивнула, настолько она не доверяла собственному голосу. Она понимала лишь то, что вот эта красивая женщина – это конец. Она сейчас заберет все. Абсолютно все. Даже воздух, пропитанный его парфюмом.
Но Нарцисса Малфой была умной женщиной. Она сразу же сложила несколько звеньев в логическую цепочку.
– Знаете, мисс…
– Грейнджер, – тихо подсказала девушка. – Гермиона Грейнджер.
– Мисс Грейнджер, – улыбнулась миссис Малфой. – Я так устала. Не могли бы вы быть столь любезны, чтобы помочь мне?
И Гермиона ринулась помогать. А Нарцисса присела на край кровати, наблюдая за девушкой через полуприкрытые веки.
Можно было несколькими взмахами палочки уложить его вещи в чемоданы. Но Гермионе было важно сделать это вручную. А Нарцисса и не торопила. Гриффиндорка с нежностью перебирала его рубашки, аккуратно складывая на дно бездонного чемодана. Когда его одежда была уложена, Гермиона стала собирать его канцелярию. Каждое перо, каждая папка с чистым пергаментом была тоже не обделена нежностью. Девушка сходила в ванную комнату, чтобы принести последнее, что осталось.
Против воли, но глаза застилались слезами. Только из уважения к горю этой женщины, Гермиона сдерживалась.
– Ну, вот и все, – подытожила Гермиона. Ее фигура смотрелась одиноко в центре спальни.
– Спасибо, Мисс Грейнджер.
Пару слезинок предательски медленно бежали по щеке гриффиндорки, и Нарцисса протянула платок. Платок с инициалами “Д.Л.М”. И Грейнджер с благодарностью его приняла.
Гермиона слукавила. Она отдала не все вещи Драко. Под кроватью осталась бутылка огневиски. Ему она была не к чему, а сами Малфои точно не обеднеют, если ее не досчитаются.
Гриффиндорка никогда не понимала пристрастие слизеринцев именно к этому напитку, но сейчас она жадно хлебала прямо из горла. Янтарная жидкость не просто обжигала горло – она выжигала боль. А боли было так много внутри. И Гермиона поняла, что теперь тоже любит огневиски.
Именно такой ее и нашел Блейз, когда вернулся в Башню старост. У него была для нее новость – Нарцисса приехала забрать и Блейза, решив, что друг поможет сыну прийти в себя. Но Блейз попросил разрешения попрощаться с друзьями, и Нарцисса не возражала. Макгонагалл согласилась открыть для него камин в любое время. И это была та новость, которую он должен был сообщить гриффиндорке. Забини чувствовал себя предателем – обещал быть рядом, а в итоге покинул ее при первой же возможности.
– Черт, Гермиона, ты пьяна? – первый вопрос, который он задал. Она что-то бессвязно ему прошептала. – Гермиона, – он кинулся к ней, чтобы отобрать бутылку, – в твоем положении нельзя.