– В моем положении можно все, – промямлила гриффиндорка. Она не горела желанием просвещать друга в кое-каких нюансах. Она сама еще с этим не смирилась.
– Не стоит, – Забини тянет руку, чтобы забрать бутылку, но девушка лишь сильнее прижимает ее к себе. – Не стоит, – чуть громче повторяет он.
– А чуть-чуть?
– Тебе хватит.
– А если очень хочется? – она смотрит в его темные глаза, в которых теряется. Алкоголь давал о себе знать.
И Блейз сдается:
– Очень плохо? – она лишь качнула головой в ответ. – Прости, тупой вопрос, – извинился он.
Слизеринец порылся в карманах и достал оттуда пузырек.
– Опять?
– Это лучше, чем вот это, – указал он на бутыль с огневиски.
– Дурман и белладонна, – задумчиво протянула девушка. – Знаешь, это что-то вроде…
– Наркотиков, – закончил за нее Блейз.
– Именно, – кивает девушка.
– А ты отнесись к этому проще, – улыбнулся Забини. – Это используется в медицине, так что считай, что это лекарство.
– От чего?
– От душевной боли, Гермиона.
Она скептически изогнула бровь – совсем не верила ему. А может и не хотела вспоминать, что тогда было и какую глупость она хотела сделать.
Блейз наколдовал пару бокалов и аккуратно извлек огневиски из пальцев Грейнджер. Улыбнулся, когда пытался рассчитать нужную дозу – помимо веса и роста, он пытался сделать скидку на то, что она беременна. Он чувствовал себя последней мразью, когда насыпал порошок в ее бокал. Они с Ноттом никогда не позволяли себе такого по отношению к ней, но… Времена меняются.
– Бутылку то верни, – тянется Гермиона, когда видит, что слизеринец ее убирает подальше от нее.
– Тебе хватит. Поверь, достаточно одного бокала, а ты уже была нетрезвой.
Вместо ответа Гермиона сделала большой глоток. По ее скромному мнению, ничего не поменялось. Как и после второго глотка, и третьего.
– А почему ты себе не намешал? – додумалась она спросить.
– Хоть кто-то из нас должен все контролировать.
– Почему?
– Узнаешь, – пообещал он.
Гермиона решила, что он прав с медицинской точки зрения. Кто-то же должен следить за ней. Она читала много маггловской литературы, где писалось, что люди под кайфом много чего могли учудить. К примеру, выйти в окно. Или же ходить голым. Такие себе перспективы, грубо говоря.
А потом она поняла.
Боль не исчезла, но притупилась. Как будто прошло много-много времени, и Гермиона научилась жить с ней. Как будто мир стал теплее к ней относиться. Будто ее все любили. Очень странное чувство.
А потом приятная волна окутала тело. Сначала жар прошелся по шее и спустился вниз. А потом еще ниже, заставив девушку сжать ноги. Даже кончики пальцев удосужились этой приятной истомы.
– Блейз…
– Тебе хорошо, Гермиона? – заботливо спросил мулат.
– Да…
– Тогда ложись спать, – советует он.
Набравшись смелости, он рассказал ей, что уедет на неопределенный срок. Она сразу поняла, что к чему.
– Как… как он?
– Я не знаю… Никто не знает. Он до сих пор не пришел в себя.
– Но ведь прошло столько времени…
Она стала загибать пальцы за каждый день с того страшного случая. А когда поняла, что пальцы закончились на обеих руках, осознала, что времени прошло очень много. Дохрена.
– Он очнется, – прошептала Гермиона.
– Еще бы, – улыбнулся Забини. – Драко очень живуч. Просто волшебники еще никогда не сталкивались с таким. Было сложно извлечь… эммм… ну такой металлический шарик.
– Пулю, – подсказала гриффиндорка.
– Верно, пулю. Она прошла совсем близко к сердцу и не вышла. На полмиллиметра левее и ниже…
– Замолчи, – качает головой девушка.
– Малфои живучие, – подбадривает Забини обоих. – Он очнется, – повторяет он. – А я тебе говорил, как мы в детстве забрались на высокий дуб и упали с него? Нет? Я тогда сломал себе ногу в двух местах, а у Драко и шишки не было! Слушай.
И Забини добрых полтора часа что-то рассказывал и рассказывал, заставляя Гермиону смеяться до колик в животе. Заставляя жить.
Но он врал. Безбожно врал. У них не было с Драко совместного детства. Они начали общаться более менее нормально курсе на втором-третьем. Это были их воспоминания – Драко и Тео. Но Грейнджер это было неважно. Ей важно было почувствовать дыхание жизни на своем лице. И Забини мог ей это предложить.
А потом он почувствовал ее дыхание на своих губах. Волшебные штучки Забини подействовали.
– Черт, – выругался он себе под нос, наблюдая, как ее взгляд блуждает по его лицу. Честное слово, он планировал уйти раньше. – Язык мой, враг мой, – подытожил Забини.
– Если мне не изменяет память, то совсем наоборот.
– Что? – ошарашенно спрашивает Блейз, удивленный такой откровенностью.
– Что? – невинно хлопает она ресницами.
– Кажется, мне послышалось.
– Нет, я сделала тебе комплимент.
Он был готов провалиться сквозь землю. Промелькнула забавная мысль – кто еще удостаивался такого двусмысленного комплимента от примерной девочки.
– Эмм… спасибо, – поблагодарил он.
– А еще у тебя классная задница, – Грейнджер прорвало на откровенность.
– Так, по кроваткам, Гермиона, – мулат решительно убирает ее шаловливые ручки со своих плеч.
– Вместе? – игриво спрашивает она.
– По отдельности, – Блейз сам в это не верил.
– Ну так не интересно.
– Взрослая жизнь. Привыкай, – Блейз говорил отрывисто, поскольку Гермиона не сдавалась и уже водила рукой по его колену, поднимаясь выше.
– Блейз, а правда… правда, что у черных… Больше?
– Я не уверен, что это дружеская беседа, – поерзал он.
– Ты такой милый, Блейз, – она уже нашла его губы и жадно в них впилась, прикрыв глаза.
А Блейз таращился на нее во все глаза. И это он еще дал ей половину порции, страшно подумать, что было бы, получи она полноценную. Не отпускала мысль, что его рука дрогнула, и он все-таки ошибся с дозировкой.
– Поцелуй меня, – просит она, отрываясь на секундочку от его губ.
Слизеринец по-прежнему никак не реагирует. Потому что они друзья У них уже было, и больше нельзя. Запрещено. Но когда ее рука находит небольшой бугорок у него между ног и начинает его стимулировать пальчиками, его контроль летит далеко.
Срывается.
Прижимает к себе. Дает волю рукам. Вызывает у нее череду стонов, прокладывая дорожку из поцелуев.
– У кого еще классная задница? – поддразнивает он ее.
Но он не ожидал такого ответа.
– Я не помню.
Не “не знает” или же “не смотрела”. Именно “не помнит”. Значит, она знает или догадывается, что ей стирали память. Блейз резко замер. Если она начинает все вспоминать, это означает только одно – Малфой в критическом состоянии, и его магия угасает.
А еще Нотт.
Секс с этой девушкой – здесь и сейчас – становится крайне неудобен. Черт, почему не на пять минут позже?
Блейз ищет предлог, чтобы не заходить дальше, чтобы уйти. Но ничего не идет в голову. Или из головы, мать его.
Но она сама дает ему то, что он жаждет.
– Не мог бы ты принести мне воды? – просит Гермиона. – Кувшин стоит в гостиной.
– Конечно! – и он чуть ли не пулей вылетает, прикрывая стояк руками.
Гермиона не теряла времени даром. Она прекрасно знала, что у Блейза все всегда с собой. А еще она знала, что он ни за что не напоит ее. Волшебный пузырек был теперь надежно спрятан в лифчике. Грейнджер уже нашла применение этому волшебному средству.
Когда Блейз поднялся в комнату спустя пару минут, Гермиона уже спала. Он аккуратно поставил стакан на тумбочку, а затем отнес девушку в ее комнату. Приманил стакан сюда же. Нежно отвел пряди с лица. Полюбовался веснушками.
Ни грамма злости. Все так, как и должно быть. Мог быть секс, но вышло лучше. Он впервые разглядел ее веснушки. Это больше, чем секс.
Он ушел. Макгонагалл сама сказала, что в любое время откроет камин. Время настало – он чувствовал, что нужен другу.
Гермиона еще долго смотрела на дверь, когда он ушел. Было неприятно его обманывать. Он был лучшим, что случалось с ней в школе. Лучшим из того, что она помнила. Подарок судьбы. Награда за все испытания.