Его забота о ней.
Их ребенок.
Их любовь.
Она рыдала и кричала, не в силах удержать боль внутри себя. Она царапала дверь, не зная, что по ту сторону дверей сидел мальчик с синими глазами и тоже плакал.
– Прости, – тихо шептали его губы. – Но у меня не было другого выхода. Я исправлю. Я все исправлю, – он тоже гладил дверь в поисках утешения.
========== Глава 24 ==========
Теодор Нотт. Таинственным гостем Малфой-мэнора был экс-студент школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. В принципе, Нотта все устраивало. Не устраивало Люциуса, который не чувствовал себя полноправным хозяином собственного поместья.
Даже Темный Лорд остерегался этого зеленого юнца. Наверное, именно поэтому Люциус принял самоубийственное предложение Нотта.
Малфой-старший долго к этому шел. И даже противился. Пусть он и не разделал теперешнюю политику своего господина, но и становиться предателем тоже не хотел. Особенно так открыто. Но ничего не мешало ставить ему палки в колеса.
Что он, собственно, и сделал.
В начале он долго и упорно запивал горе от потери супруги. А потом Теодор Нотт, уже не младший, а единственный, продемонстрировал ему несколько флаконов с воспоминаниями. И Люциус стал пить отчаяннее, словно хотел захлебнуться в алкоголе.
Да, он еще несколько лет назад подсунул малышке Уизли крестраж. И да, он знал, что это такое. Просто в Ордене были лишь глупцы, они додумались слишком поздно. Но он был к этому готов.
Единственное, к чему он не был готов, так это к тому, что собственный ребенок влюбится в грязнокровку. Немыслимо. Да еще и ярую сторонницу Светлой стороны.
Самоубийство. Смертельный приговор каждому.
Плечи Люциуса свела судорога. Но алкоголь притуплял все. Даже боль, если он мог ее еще чувствовать.
Определенно, в мисс Грейнджер было что-то такое, что привлекало внимание. К примеру, ее глубокие и умные глаза. Но этого недостаточно, чтобы удержать.
– Что же в тебе особенного? – задал вопрос Люциус вслух. Конечно, не получил ответа. Но и не нужен был.
Сын сам ему когда-то это сказал. Любовь. Чертова, глупая, надуманная любовь. Слишком преувеличенное чувство и бесполезное. Ее уже не существует. Не в их время. Привязанность, привычка, но не любовь. Но если сын хочет поиграть, он даст ему наиграться.
Но не долго. Ведь на Гермиону Грейнджер он слишком многое возлагал. Помолился Салазару и Моргане, чтобы гриффиндорка хоть на грамм оправдала ожидания.
– Стучаться не учили? – как-то злобно спросил Люциус.
– Люблю сюрпризы, – Нотт присел напротив.
Какое-то время они сверлили друг друга глазами. И Тео улыбнулся уголками губ, когда Люциус первым отвел взгляд.
– Тебе тут не рады, – буркнул Малфой.
– Я скоро вернусь в Албанию.
– Как скоро?
– Как сломаю твоему сыну жизнь, – холодно произнес Нотт.
Малфой вздрогнул.
– За что?
– Он трогал мои вещи, – просто ответил Нотт. – Сломал их, – с неподдельной горечью продолжил юноша. – Но все ради семьи, не так ли?
Малфой лишь сухо кивнул, залпом допивая полбокала.
– Семья делает нас слабыми, – согласился Люциус.
– Слушай внимательно, – Тео корпусом подался навстречу мужчине. – Я не буду повторять.
И Люциус тоже подался вперед. Что угодно, лишь бы вышвырнуть этого щенка. Но надо признать, весьма умного и хитрого.
– И ты сделаешь все, что она попросит, – закончил Нотт.
– Я не самоубийца, – покачал головой собеседник.
– Ты по уши в дерьме, Люциус, так что не советую прыгать с лодки, – самодовольно ухмыльнулся Теодор.
Прав. Снова прав. Люциус недовольно нахмурился. Что ж, молодое поколение было весьма лучше них.
– В пределах разумного, – согласился Малфой.
И Нотт кивнул, немного подумав. Тоже налил себе огневиски из бутылки. Смочил горло. Не то. Все было не то. Уже полгода, как было не то. Подумать только, все, что ему нужно, находится здесь, в этом доме. Протяни руки и возьми. Нельзя. На кону уже нечто большее, чем его собственная жизнь.
Ее.
Уже в самых дверях он обернулся.
– Где он? – спросил Теодор.
– Я не знаю, – Люциус понял, о ком говорил юноша. Но сообщить ему эту информацию, означало нарушить прямой приказ Темного Лорда.
– Мне это нужно, – топнул Тео ногой в знак нетерпения.
– Ничем не могу помочь, – торжествовал Люциус.
– Что ж, – Нотт пожал плечами и повернулся спиной к хозяину поместья. – Это единственный способ отвлечь меня от мести.
Он знал, что Люциус услышал его тихий шепот. Нотт давно усвоил одну истину – чтобы заставить кого-то себя услышать, надо быть тихим. Потому что тихие люди загадочны – никогда не знаешь, в какой момент они сделают глупость.
Утром Нотт найдет записку на столе в своей гостевой спальне. Он улыбнется предстоящей встрече. Даже испытает какой-то мандраж. Как ни крути, у него на носу встреча с самим Грин-де-Вальдом.
Гермиону Грейнджер никто не беспокоил пару дней. И она была этому рада. Но даже радость была исковеркана болью. Неправильная радость. Слезы безостановочно скатывались с глаз. Она не понимала, как она могла этого не помнить. Как она могла забыть… всю свою жизнь?
Но был вопрос, который не давал ей покоя – почему Драко не рассказал ей? Неужели, он оставил все в прошлом? Он ведь не мог ее использовать? Или мог? Мог.
Но сердце трепетало – не мог.
Люциус пришел на третий день. Она сразу же встала, как только он зашел в комнату. Не страх, уважение. Он вернул ей память, хотя не должен был этого делать.
– Мисс Грейнджер, – стул материализовался из воздуха, и мужчина грациозно присел на него.
– Мистер Малфой, – кивнула девушка.
– Вы готовы вернуться к нашему разговору?
Она этого боялась. Ждала и боялась. Думала об этом. Но что же выбрать – друзей, жизнь, Орден или любовь?
Это было равнозначно. Любовь и разум замерли в равновесье на весах.
Она кивнула, отстраненно и сдержано.
– Кем вы хотите быть, мисс Грейнджер? Слугой или соратницей?
– Я не хочу быть соратницей.
– Значит, слугой? – в его голосе отчетливо слышно разочарование.
– Союзницей, – поправила гриффиндорка. – Я буду вам союзницей, Люциус.
– Польщен, – растянул он губы в улыбке.
– Я долго думала, зачем вы это делали. Разговаривали со мной. Анализировали меня. Вы приоткрыли завесу над собой. вы очень рисковали. Я ценю это.
Он лишь впился в нее напряженными глазами. Кажется, теперешнее поколение намного дальновиднее.
– Я только сейчас поняла, как глупо все произошло в Министерстве Магии.
– Глупо?
– Конечно, – кивнула Гермиона. – Разве несколько пятикурсников могли отбить атаку Пожирателей Смерти?
– Смогли же, – улыбнулся мужчина.
– Вы поддались. Я отчетливо помню, как вы держали пророчество в руке, а потом разжали пальцы. Вы это сделали намеренно.
– Смелое заявление.
– Вы подсунули дневник Джинни. Вы знали, что рано или поздно, мы догадаемся. И мы догадались.
– Сколько?
– Осталось три, – честно ответила Гермиона. Если уж Люциус был с ней откровенным, она должна была ответить тем же.
– Похвально, – восхитился Люциус.
– Я буду вашей союзницей, – повторила Гермиона.
– Но вы пленница, – напомнил мужчина.
– Так помогите мне. Я хочу быть, как вы, – честно призналась Гермиона.
Двойным агентом. Он понял. Она поняла. Идеально.
– Вы понимаете, почему Драко стирал вам память?
– Он защищал меня.
– Что должны сделать вы?
– Защитить его теперь, – прошептала Гермиона, понимая, к чему клонит Люциус. – Я не скажу ему, что вспомнила, – помедлив, обещает девушка.
– И я должен вам верить?
– Но ведь вы мне уже доверились? – заморгала она глазами.
– Верно, – он не смог сдержать улыбки. Была бы она чистокровной, цены бы ей не было. – Но мне мало вашего слова.
– Чего вы хотите? Обет?
– Клятвы.
И она ее произнесла. Не задумываясь. Это было вновинку. Осознать, что ее оберегали с самого первого курса. Втайне помогали. Направляли. До дрожи в слабых ногах.
Она чувствовала себя слепой дурой. Рыбой, выплюнутый на берег, которая только и могла, что открывать и закрывать рот.