Наконец, последняя пуговица была застегнута. Невидимые пылинки были сдуты с пиджака. Маска Пожирателя на лице. Он готов к сегодняшнему дню. Поскорее бы все закончилось.
Спустился в гостиную. Любимая гостиная его матери. Не понимал, почему отец разрешил использовать именно ее для мерзких целей Темного Лорда.
Мерзких? Почему тогда гостиная украшена цветами. Почему нет стола, за которым они всегда сидят. Стола, на котором убивают грязнокровок. Последней, кстати, была маглорожденная ведьма из Хогвартса. Она вроде бы даже что-то преподавала у них.
Драко ничего не понимал. Но занял место на одном из стульев, что были расставлены полукругом.
Теодор Нотт тоже не понимал, что происходит. Он был в последних рядах, и для него все были, как на ладони. Узнал каждого. А вот его никто не смог узнать. Он должен был быть в маске своего отца, но у него была собственная. Личная. Она не закрывала все лицо, а скрывала лишь половину – глаза. Только единицы могли бы разглядеть его родинки и узнать, кто это.
Он уже третий день думал, почему Волан-де-Морт не просто его вызвал, а прислал сову. И Тео пришел чисто из любопытства. Раз Реддл хочет показать, как выполняет свое обещание, то Нотт не против посмотреть. Он был готов пользоваться любой возможностью, что приближала его к Гермионе.
В свою очередь он делал все возможное, чтобы сократить расстояние между ними. Это было за пределами его возможностей, но он не сдавался. Он нащупал кое-что, поговорил с кем надо, подкупил кое-кого. Даже узнал, что не он один помогает Поттеру. Подумать только, Северус Снегг послал Поттеру меч Гриффиндора.
И это немного прибавляло сил – знать, что ты не один.
Сейчас он вернулся из Дурмстранга, где проверял одну теорию. И она оказалась верной. Он своими глазами видел символ Даров Смерти, нарисованный самим Грин-де-Вальдом.
Нотт трясся, взбудораженный скорой встречей с ним. Пусть Волан-де-Морт и считает себя великим, но Теодор знал, с кого Реддл взял пример. Жалкая пародия. Довольно цокнул языком. Он уже неделю думал, как устроить себе встречу с Геллертом, а потом сам Воланд-де-Морт предложил ему пытать старого волшебника.
Бинго! Подарок судьбы. Два выстрела одним зайцем. Нужно просто прожить эти три дня и не свихнуться. А каждый день без нее был пыткой. Он только мог догадываться, как с ней обходятся тут.
Если быть честным с самим собой, он знал, что она не сбежит. Он догадывался, что она попросит Струпьяра доставить ее в Малфой-мэнор, к Поттеру. Он ждал с замиранием сердца, что она выкинет.
Это была его девушка. Его невеста. Она обещала ему.
Мысли резко замерли в голове. В гостиной стихли все голоса. Он почувствовал спиной, что она появилась в комнате. Внутренности скрутились в тугой узел, что аж дыхание перехватило. Схватился ладонью за спинку стоящего впереди стула, чтобы не упасть.
Она прошла мимо, не догадываясь, что он рядом. Она не помнила. Она не знала. А для него это была пытка.
Лорд Волан-де-Морт занял место в полукруге. Гермиона опустилась рядом на колени, склонив голову.
Она знала, что ей нельзя разговаривать. Этот ритуал подразумевал ее молчание. Шоу начиналось.
– Почему она в белом платье? – одновременно думали Драко и Теодор. – Какого хера тут творится?
Люциус Малфой занял свое место в полукруге. Круг замкнулся. Руна загорелась, сияя под ногами.
Лорд Волан-де-Морт что-то говорил, но все проходило мимо. Даже Гермиона не понимала, что происходит. Должно быть все не так! Ее привел в себя тихий голос Люциуса.
– Этой мантией, – он снял с себя мантию Пожирателя и накинул на ее плечи, – я обещаю укрывать тебя от бед.
– Этой рукой я обещаю тебя защищать, – он взял ее руки в свою ладонь.
– А эту кровь я пролью за тебя, – на секунду блеснул кинжал в руках Реддла, и Гермиона испугалась.
Но Люциус доказал свое обещание, подставив свою ладонь. Кровь забрызгала ее лицо и попала на белое платье.
– Вы все, – Темный Лорд обращался к своим Пожирателям, – свидетели этого брака. Есть ли те, кто против? – он обвел взглядом присутствующих.
Сам Люциус был готов возмутиться первым.
Драко был не согласен.
Нотт был категорически против.
Гермиона хотела умереть от несправедливости.
– Говорите сейчас или молчите до конца ваших дней, – продолжал вещать Темный Лорд.
За окном творился конец света. Сама природа бушевала. Огромный порыв ветра выбил окна в гостиной и затушил свечи, что горели. А может, это был всплеск магии?
– Кто-то еще? – рассмеялся Волан-де-Морт.
Все Пожиратели повторили его смех. Все, кроме двоих.
– Тогда можем поздравить молодоженов, – Реддл первый стал хлопать в ладоши. И все снова за ним повторили.
Чье-то сердце разбилось. Чья-то душа стала медленно гореть в агонии.
А Гермиона ощутила мимолетное касание холодных губ Люциуса на своих. Хотела обернуться, чтобы посмотреть на Драко, но все Пожиратели были на одно лицо. На одну маску.
Лишь одна фигура привлекла ее внимание. Высокая. До боли знакомая. Заставляющая сердце забиться сильнее. Стало больно. Не так, как было. Не так, как есть. А по-настоящему. Будто кто-то уколол в сердце, заставляя то замедлится.
Мгновение – и незнакомец ушел. Вылетел за дверь. Скрылся.
И Гермиона почувствовала грусть. Какой бы целью она не оправдывала все это, для всех Пожирателей она так и останется грязью. Зато с фамилией и положением. Но поможет ли это ей?
Люциус Малфой был прав – Темный Лорд играл нечестно, и Драко действительно не захочет ее выслушать. Она обещала ему незабываемый вечер – действительно, удивила так удивила.
Тогда, на холодном полу библиотеке, она прошептала, что хочет стать Малфой. Аплодисменты – она Малфой. Но все совсем не так.
Десять дней. Она была Малфой уже десять дней. Ей пришлось следовать договору и рассказать Реддлу о крестражах. Но и тут она сделала по-своему. Рассказала только о его дневнике.
И Реддл был в бешенстве. Он ожидал большего, а получил такую малость. Он снова угрожал ей, кричал на нее, но она стояла на своем.
– Я не знаю, что еще известно Ордену. – И не врала ведь. Они еще летом перестали с Орденом контактировать, так что Реддл не мог ее уличить.
– Только дневник? – не сдавался Темный Лорд.
– Дамблдор показывал Гарри воспоминание Горация Слизнорта. Они знают, что их семь.
– С этого и надо было начинать!
– Ну теперь шесть, – исправилась Гермиона. – Но Орден не знает, что это может быть.
Она специально использовала слово “Орден”, а не “Я”. Ведь она-то прекрасно знала, что осталась диадема и змея.
– Что еще они знают? – выпытывал Реддл.
– Что это связано с основателями Хогвартса. Но Орден не знает, что это может быть. Предположительно, что-то из легендарных вещей.
И такой разговор был каждый вечер, если Реддл был в Малфой-мэноре. Он не мог вдоволь пытать Гермиону – его сдерживал ободок на запястье. Поэтому отводил душу на Люциусе.
Каждый вечер Малфой-старший, едва живой, возвращался в спальню, где Гермиона пыталась хоть как-то ему помочь. Сначала он отнекивался и отказывался, но на третий день разрешил. Ее холодные пальцы облегчали боль. И он с благодарностью принимал это, чуть сжав губы от боли.
И сегодняшний вечер не стал исключением. Люциус по привычке ввалился в их спальню и упал на кровать. Гермиона тут же сняла с него рубашку и ахнула:
– Когда же это закончится?
– Просто достань это, – прохрипел Люциус. – Вытащи из меня.
И Гермиона принялась вытаскивать какие-то железные штуки из его тела. Сегодня Волан-де-Морт превзошел себя. Обычно ей приходилось просто обработать раны и хорошенько их смазать. Сегодня же она доставала металлические шипы из груди мужа.
Муж. Гермиона до сих пор не могла в это поверить. Она замужем за самим Люциусом Малфоем. Она до сих пор помнит, как нагрубила ему перед вторым курсом в книжной лавке. А сейчас спит с ним в одной кровати. Просто спит – без интима. И она была ему очень благодарна.