– Любить тебя – вот это больно.
А в следующую секунду оба застонали – она от боли, поскольку приняла его одним рывком больше, чем наполовину, а он от удовольствия, почувствовав, как тесно сжались мышцы, обхватывая его немаленькое достоинство.
Он сделал пару толчков, как она попросила:
– Можно я сама?
И он завел свои руки за собственную спину, позволяя Гермионе самой выбрать и угол проникновения, и темп.
И Гермиона, уперевшись в его плечи ладонями, начала делать первые, несмелые точки. Его тихие стоны добавляли ей смелости. Он нашла приятный ей ритм и даже привыкла к значительному дискомфорту внизу, как он развел свои ноги шире, немного меняя угол проникновения.
– Нет-нет, – запаниковала девушка, которой это аукнулось новой болью.
Но он уже не полулежал, а сидел, плотно прижимая ее к своей груди и толкаясь, придерживая левой рукой за талию.
– Я сама хочу, – возмущается Гермиона, но проглатывает свои слова, когда правая рука Нотта начинает играть с клитором.
Она так сильно выгнулась, что непременно бы упала, если бы слизеринец не удерживал ее. Его губы скользили по ее шее, чувствуя каждый стон, что вырывался из ее горла. Она вцепилась в его плечи, царапая их своими коготками, оставляя глубокие борозды, которые еще долго будут напоминать Теодору о ней.
Не смог быть нежным, как обещал. С каждым ее низким стоном в нем просыпалось что-то темное, что он отчаянно пытался сдержать. Он совершенно сбился с ритма, а она наслаждалась тем, как ловко его пальцы порхали на клиторе, заставляя забыться.
Вот она пыталась удержаться на его коленях, а вот уже прижата его крепким телом к покрывалу.
– Тео! – вырвалась у нее, когда он особо глубоко толкнулся в ней.
Это был возглас удивления, но Нотт отчетливо услышал испуг, спрятанный в хрипотце ее голоса. Это несколько его отрезвило, давая передышку обоим. Он любовался тем, как ее упругая грудь тряслась в такт его толчкам, как она прикусывала нижнюю губу, стараясь сдержать особо громкие стоны, что разрывали ее.
Но он тоже был не железным – все это время у него никого не было. Даже проститутки, чтобы сбросить напряжение. Он даже не дрочил. Это все было не то. Гермиона Грейнджер плотно въелась в атомы его клеток, не позволяя и посмотреть на других. Но трахать Гермиону Малфой оказалось до боли приятно, до судорог в икроножных мышц.
Вот сейчас его контроль был окончательно утрачен, подстегиваемый ее хриплыми вскриками. Он сел, уткнувшись пятками в свою задницу, подтянув ее бедра еще ближе.
Толчки стали снова резкими, намекая, что он уже скоро кончит. Гермиона судорожно вцепилась в покрывало – ненавязчивая боль брала контроль над телом.
– Нет, нет, – вырвалось у девушки.
– Все хорошо, – пробормотал он.
Он встал на колени и приподнял ее бедра, продолжая снова и снова врезаться в ее такую податливую плоть. Он не входил уже полностью – всего лишь на половину своей длины, но толчки были жесткими и уверенными. Одной рукой он поднял ее ноги и придерживал их на своей груди, осыпая легкими поцелуями. Другая же рука вернулась на клитор, чтобы разбавить боль удовольствием.
– О господи, – воскликнула Гермиона. – Ах! Еще! – короткие возгласы вырывались из ее груди.
А он смотрел на нее, стараясь запомнить эту красоту. Ее синие глаза точь-точь, как его. Ее каштановые волосы, раскинувшиеся по подушке. Ее выразительный рот, с которого слетали такие восхитительные звуки. Вся она – смесь похоти и страсти, стонущая под ним. Он был пьян, но Огден и рядом не стоял.
– Коснись себя, – просит он, практически умоляет, хрипит.
– Но… но…
– Ради меня, – решающий аргумент, заставивший ее отбросить стеснение.
Ее руки выпустили покрывало из плена, а затем медленно поднялись к груди, сжимая полушария. Возможно, на какую-то долю секунды, она почувствовала себя нелепо или даже глупо, но его восхищенный взгляд, следивший за ее пальцами, моментально раскрепостил.
Уже уверенными пальцами она обвела ореолы сосков, дразня этим жестом не только себя. Она видела, как он сглотнул и послала ему в ответ обезоруживющую улыбку. Как только его взгляд с груди переместился на ее лицо, Гермиона призывно облизнула губы, заставив парня замереть на мгновение. Затем она облизнула два своих шаловливых пальчика и ущипнула ими себя за торчащий сосок.
Он грязно выругался и протяжно застонал, наблюдая, как сосок покрывался ее слюной. А затем она повторила эту же операцию, но с другим соском.
– Нравится? – ухмыльнулась она, перекатывая соски между пальцами и наблюдая за Теодором.
– Сучка, – прорычал он, а она лишь хрипло рассмеялась в ответ.
Она громко ахнула, когда он щелкнул по клитору, а затем надавил на него.
– Нравится? – изогнул он губы в улыбке.
Но ему не нужен был ответ, поскольку он его чувствовал своими пальцами. Пока большой палец создавал давление на клитор, два пальца юркнули во влагалище, чувствя сквозь тонкую перегородку, как член отчаянно в нее вдалбливался.
Она с новой силой заметалась по кровати, заставляя Тео улыбнуться. Он был чертовски доволен собой. И ею тоже. Согнул пальцы в ней, заставляя податься ему навстречу.
Бешеный ритм. Отчаянное желание. Кровь, гулко пульсирующая в ушах. Огонь, что медленно стекал по венам. Весь мир, который ждал, пока эти двое получат свое.
Он заметил, как вся она напряглась прежде, чем почувствовал, давление стенок на свой член. Вибрация, которая разливалась по ее телу, захлестнула и его. Ее довольный крик разрешил ему тоже кончить. Первая волна удовольствия скрутила внутренности спазмом. Вторая судорогой прошлась по ногам. Третья заставила откинуть голову и довольно простонать имя партнера.
Обессиленный, он рухнул на нее, но тут же перенес свой вес на локти. Невесомый поцелуй в висок привел ее в чувство.
– Нет, – пробормотала она, – не выходи, – прижала к себе ближе.
Гермиона чувствовала, как долго он кончает, как его член горячо пульсирует в ней, а затем медленно опадает. Она покраснела, словно школьница в свой первый раз, поэтому отвернулась в сторону.
Вздрогнула, когда увидела угольно-черную змею на его предплечье. Реальность моментально настигла ее, словно ушат холодной воды на голову.
– Ох, Мерлин, – сокрушилась девушка.
Он внимательно на нее посмотрел. Эмоции сменялись на его лице слишком быстро. Но разочарование отчетливо выделялось среди прочих.
– Ты сожалеешь? – не верит он.
– Не о сексе, нет, – она провела указательным пальцем по змее, мягко повторяя ее изгибы. – Просто все это… – не могла подобрать нужного слова. – Жаль, что все это случилось с нами.
– Жаль, – эхом повторил он.
– Мы не должны были проходить через это все.
– Не должны, – слишком потеряно соглашается он.
Она чувствует, как они снова стали слишком далеки друг от друга, словно секс раскинул их по разным полюсам. Напряжение чуть ли не искрилось в воздухе, как и его разочарование.
Гермиона проводит языком по татуировке, привлекая его внимание, выдергивая парня из грустных мыслей.
– Она всегда такая яркая? – спрашивает гриффиндорка.
– Темный Лорд вызывает, – словно между прочим отвечает юноша.
Гермиона смотрела на него со смесью неприкрытого восхищения и страха. Только Теодор не бросался на вызов Темного мага. Только Теодор не пресмыкался перед змееподобным. Он даже не морщится от жжения метки, как это делал Драко.
– А почему ты?…
– Я занят, – так просто ответил Нотт, уткнувшись ей в плечо своим влажным лбом и игнорируя призыв самого Лорда Волан-де-Морта.
– Я боюсь за тебя, – прошептала Гермиона ему на ухо.
– Не стоит, – самоуверенно хмыкнул он, легонько прикусив ее плечо. В ответ она лишь закатила глаза и сильнее прижала парня к себе.
В его объятиях на смогла почувствовать себя лучше. Страх и тревога уступили место такому чувству, как спокойствие. Голова кружилась от легкости, которую она ощущала в его присутствии.