– Нет.
– Или вернулась бы еще дальше, в Хогвартс, – поневоле повышает девушка голос. – Чтобы умереть на полу в ванной и никогда не узнать, что ты оказался…
– Хватит! – перебивает он ее. – Замолчи!
– Правда глаза колет?
– Не говори так!
– А разве я не права?
– Молчи или я…
– Что ты? – кричит девушка, обхватив собственные плечи.
– Или я заставлю, – произносит юноша, поиграв желваками на своих скулах.
– Вот, значит, как, – потеряно реагирует девушка. – Кем ты стал, Тео? – Гермиона почувствовала, как влага стала собираться в уголках глаз и поспешно отвернулась, чтобы смахнуть ее. – Вспомни, как ты боялся сделать мне больно? – шепчет Гермиона. – Ты так боялся стать похожим на Малфоя, но чем сейчас ты от него отличаешься?
Тишина. Столько невысказанных обид и непролитых слез.
– Ты тоже делаешь мне больно, Нотт.
И это заставляет пол под его ногами пошатнуться.
– Тоже? – переспрашивает слизеринец.
– Мне нужно уйти, – у Гермионы нет никакого желания продолжать разговор. Она слишком многое ему показала.
– Тоже? – он перегородил ей путь.
– Пусти, – устало просит Гермиона.
– Тоже?
Она не может выдержать взгляд синих глаз и опускает свой. Но ему нужен ответ – громкий и четкий. Но она по-прежнему молчит. Указательным пальцем приподнял ее подбородок, вынуждая посмотреть на него. А в ее глазах – разочарование. Уже не боль и даже не гнев. Пустота. И от этого больно.
– Ты принадлежишь мне, – прошептал он в самое ухо. – Ты моя, – его слова вызывали мурашки. – И никто не смеет причинять тебе боль.
– Кроме тебя? – не смогла удержаться Гермиона.
– Именно, – кивнул парень и резко прижался к ее губам, предупреждая очередное едкое уточнение.
Эти губы были созданы для любви, как и сама девушка. Вот только сейчас они делали больно. Снова.
Гермиона недовольна таким поворотом событий, поэтому пытается протестовать. Но парень даже не замечает ее попыток. Закрыл глаза, словно абстрагировался от внешнего мира, он наслаждается моментом, а ее кулачки, неустанно бьющие по его спине, лишь добавляют остроты.
– Пусти, – шепчет Гермиона, когда он перестал терзать ее губы.
– Останься, – просит он.
– Не могу.
– Не можешь?
– Не хочу, – поправила она саму себя.
У нее уже был новый план, который она обязана воплотить в жизнь. Все ради победы. К черту все, даже собственную гордость. Историю ведь пишут победители.
Вот только у парня, что не давал ее уйти, удерживая в объятиях, были совсем другие планы.
– Что ты делаешь? – шепотом спрашивает Гермиона, когда мантия начинает скользить по плечам и падать вниз.
– Беру тебя, – ответил он, сверкнув опасным огоньком в глазах.
– Я не вещь! – она пытается остановить его руку, что очерчивает декольте платья. – Нет!
– Ты моя, – напомнил он. – Моя собственность, – шепчет он ей в самые губы. – И я буду делать с тобой все, что захочу, – и в доказательство своих слов он ее кусает за шею.
– Нет, пожалуйста, – упирается девушка ладонями в его грудь.
– Да ладно тебе, Грейнджер, – усмехается парень. – Мы хорошо знаем, что каждое твое «нет» я умею превращать в «да».
Что-то ее напрягло, но прежде, чем она смогла продолжить свою мысль, парень снова увлек ее в головокружительный поцелуй. И Гермиона позволила себе прикрыть глаза. Всего лишь на мгновение.
Это был ее Нотт, ее розовая мечта, принц, что должен был спасти ее из высокой башни замка. Ее нежный Нотт, который всегда так трепетно ее касался. И сейчас она всего лишь на мгновение потеряла контроль над собственным телом, а когда пришла в себя, то была уже прижата его крепким телом к полу.
И все равно что-то не так. Он не говорил с ней, не задавал такие глупые, но милые вопросы, наподобие – можно ли ему коснуться ее или хорошо ли ей. Его движения были слишком резкими для человека, что чувствовал себя недостойным ее.
Секс не приносил удовольствия. Не ей. Его глубокие толчки приносили ей боль. Он так спешил, что практически насухо вставил.
– Тео, мне больн…
Но он не дал ей договорить, прикрыв ладонью ей рот. Ее глаза широко распахнулись, и понимание начало медленно просачиваться в кровь. И он понял, что она поняла. Можно было перестать ломать комедию.
– Да ладно, Грейнджер, когда парочки ссорятся, то потом обязательно бурно мирятся. Всегда хотел взять тебя в кабинете.
Это был страшный сон. Кошмар. Ад, придуманный лично для нее. Но это была реальность со своими яркими отпечатками мужских ладоней на ее бедрах.
– Нет! Нет! – закричала девушка.
– О да, Грейнджер, – рассмеялся парень. – Я всегда беру свое.
– Я не твоя, – запротестовала Гермиона. Опять эти жалкие попытки выбраться из под него.
– Моя, – уверенно заявил он и хорошенько крутанул бедрами, заставив девушку замолкнуть. – И ты всегда будешь моей, – очередной глубокий толчок вызывает у девушки болезненный стон. – Потому что я вот тут, – он коснулся пальцем виска, – в твоей голове. В тебе.
– Помогите! – завопила Гермиона. – Кто-нибудь, на помощь!
Он рвано рассмеялся, а затем его рука сжала ей горло.
– Сейчас Рождество, глупышка, гости и не заметили, что хозяйки нет на празднике.
– Тинки! Помоги мне! – Гермиона не оставляла надежду на спасение.
Надежда единственное, что у нее никто не сможет забрать.
– О, я запретил домовикам тебе помогать, и они ни за что не прервут нас, – его смех заставил внутренности сжаться в комок.
– На помощь!
– Грейнджер, прекрати, пользуйся ртом по назначению, а то у меня упадет.
– Пом…
Но он лишил ее голоса, применив Силенцио.
– А продолжишь брыкаться, я к тебе еще и Петрификус тоталус применю, – пообещал юноша.
И Грейнджер проиграла битву. Но не войну. Тело расслабилось, и Гермиона потухшим взглядом стала смотреть в потолок.
– Разве ты не этого хотела? – глумился парень. Но он не учел одного – пусть Гермиона и не может бороться с ним физически, но вот ее язычок ранил сильнее кинжала.
– В этот раз мне хотя бы не нужно представлять его на твоем месте, Малфой, – выплюнула Гермиона. – Ты все сделал за меня, – и она уставилась в глаза парня.
И теперь проиграл уже слизеринец, не сумев выдержать этот гриффиндорский взгляд. Резким рывком он притянул девушку к себе, а потом развернул. Секунда, и она уже в коленно-локтевой, и это ему нравится – он готов смотреть на ее задницу, но не на эти чертовы глаза. Он захлебывался в синем море,а хотел тонуть в шоколаде.
Ковер только казался пушистым и мягким, но девушка обожгла колени. Она просила Мерлина, чтобы это поскорее закончилось, но это все продолжалась и продолжалась.
– Ну же, Грейнджер, не будь холодной сукой, – Драко в образе Нотта шлепнул девушку по заду. – Я же знаю, какая ты горячая штучка в постели, – но она молчит, лишь покрепче сжав зубы. – Подыграй мне, и я быстро кончу, – заманивает ее парень.
И Гермиона ведется на эту провокацию, ведь тело быстро придет в норму при помощи нескольких зелий, но вот душа… А есть ли она у нее, раз так легко приняла это предложение?
– Да-а-а, – довольно произносит Драко, когда девушка начинает встречать бедрами каждый его толчок. – Будь хорошей девочкой, и я верну тебе голосок раньше, чем закончу.
Она захлебывалась в не пролитых слезах. В этот раз Малфой ударил в самое больное – в Нотта, а точнее, в их любовь. В то единственное, за что Гермиона еще цеплялась.
– Сколько раз ты так делал? – вдруг спросила Гермиона, молясь, чтобы предположение не подтвердилось. – Сколько? – чуть более громче повторила она.
– О, помню наш первый раз, – хмыкнул парень. – Ты мне тогда в любви призналась.
Ее первое признание. Признание для Тео. Малфой и его забрал.
– Господи, – простонала Гермиона, осознав, чего лишила Теодора. Теодора, который каждую встречу начинал с признания. – Черт.
Еще немного и Малфой кончит. Из-за своей эгоистичной натуры – прямо внутрь. Потому что ему так нравится. Грейнджер же была далека от удовольствия, полностью ушедшая в свои мысли.