В целом, день был не настолько плох, хоть все пары были сдвоены да еще и со Слизерином. Но Гарри с Роном держались молодцами, что очень радовало Гермиону.
– Ты не заболела? – спросил Гарри, теребя кончик ее шарфа.
– Обычная ангина, – отмахнулась Гермиона.
– С каких пор волшебник не может вылечить свою ангину двумя взмахами палочки? – улыбнулся Гарри.
– Потому что это что-то человеческое, Гарри, – она осуждающе посмотрела на друга. – И мне этого не хватает. Это как общение, понимаешь? – больно сказала девушка. – Оно или есть, или притянуто за уши, – с этими словами девушка отодвинулась от друзей к стенке, защищаясь от них, положив учебники и тетрадки стопкой. Между собой и ими.
– Что с ней? – шепотом спросил Гарри у Рона.
– Девчонки, – пожал плечами Рон, и Гарри грустно выдохнул.
Гермиона полезла в сумку, чтобы достать перо, и наткнулась на что-то холодное. Маленький кусок хрусталя, который играл важную роль. Еще вчера, но уже не сегодня. Гермиона так сжала пузырек в ладони, что его края разрезали ей руку. Но девушка упорно не собиралась залечивать раны магией. Ей нужна была любая боль, кроме душевной. У нее была такая дыра в душе, что Гермиона не понимала, почему сквозь нее никто еще не проходит насквозь. Бросив взгляд на противоположную сторону, гриффиндорка заметила, что Блейз сидит сегодня обособленно от остальных, и даже от Малфоя. Не долго думая, она наколдовала пергамент – один листик оказался перед ней, а второй появился из ниоткуда прямо под правой рукой Забини.
Блейз удивленно посмотрел по сторонам. Зельеварение, конечно, в этом году более лояльное, но не менее сложное. Его темные глаза встретились с шоколадными гриффиндорскими, и девушка едва заметно ему кивнула.
“На тебе лица нет. Что случилось?” –первым написал Забини.
“Неважно. Просто забери это обратно, хорошо?” – в ответ написала Гермиона.
“Я не понимаю?..”
“Я тоже”.
Гермиона сосредоточилась, держа в одной руке хрустальный флакон, а в другой волшебную палочку, а затем Блейз почувствовал, что в кармане его штанов что-то появилось. Засунув руку в карман, он убедился, что это то, о чем он подумал.
“Но ты же не посмотрела?”
“Это уже неважно. Спасибо за все, Блейз”.
Блейз более внимательно осмотрел Грейнджер. Если не знать, что искать, то девушка казалась обычной. Но присмотревшись, Блейз отметил неестественно белую кожу, темные круги под глазами были крайне отвратительно замаскированы. Глаза были красные и глубоко запали в глазницы, на голове царил бардак, даже сильнее, чем обычно. Ее глаза не плакали, но кричала душа. Кричала, нервно облизывая высохшие и потрескавшиеся губы, кричала ознобом по всему телу, кричала легким тремором рук.
– Что он сделал? – Блейз жадно впился взглядом в девушку, пытаясь уловить любое ее движение. Но Гермиона просто сильнее сжала зубы. Покачав головой, девушка и вовсе отвернулась к стене. Забини уставился на пергамент, что лежал перед ним, но и он молчал, подобно гриффиндорке. Взгляд Забини метался между Гермионой Грейнджер и листком, но он чувствовал, что Малфой подозрительно на него косится, а Дафна хищно оглядывает аудиторию, пытаясь найти ту, с которой он переписывается на уроке. Протяжно вздохнув, он вызвал еще больше заинтересованных взглядов, но Блейз упорно глядел перед собой, опустив взгляд.
Сначала он ничего не заметил, но потом он почувствовал, что что-то не то. Не так. Он смотрел на пергамент, но не понимал. А потом он взял его в руки, поднося ближе к глазам, и понял.
Слезы.
Много слез.
На пергаменте появилась пятна, и Блейз был готов поспорить на все свое состояние – эти неясные разводы на пергаменте – ее слезы. Он тут же взялся за перо, но пергамент в его руках вспыхнул огнем и тут же истлел. Блейз почувствовал, будто ему дали со всей дури под дых. Появилось чувство, будто он потерял что-то важное. Друга, например. Он потерял друга, которого должен был поддержать в трудный момент. Но не успел. Не сказал. И сжег последний мост, по которому они могли встретиться. Растерянным взглядом он блуждал по классу, пока не наткнулся на заинтересованный, но безразличный взгляд Драко Малфоя.
– Нет, он уже опаздывает на пятнадцать минут, – возмутился Гарри Поттер, сидя на последнем уроке.
– Гарри, – мягко одернула друга Гермиона, – ты же видел, что Плакса Миртл снова затопила свой туалет, а заодно целый этаж. Все учителя сейчас там и пытаются…
– Да я понимаю, – грустно улыбнулся Гарри, – просто я уверен, что Снегг придет в плохом расположении, оштрафует нас, так еще и задержит на все время, что сам отсутствовал.
– Интересно, когда это Снегг был не в плохом расположении духа?– Поинтересовался Рон, делая вид, будто усиленно пытается вспомнить. – Ах да, никогда! – и рассмеялся. А Гарри ему вторил. И даже Гермиона немного улыбнулась.
Да, внутри Золотого трио еще царил холодок, да, напряжение чувствовалось, но друзья умело обходили острые углы, маскируя это шутками.
– Минус десять очков с Гриффиндора за то, что Рон Уизли позволяет себе есть на уроке, – раздался холодный голос бывшего зельевара.
– Но, сэр… – начал Гарри.
– И еще минус десять, мистер Поттер, за пререкательства.
Окинув класс беглым взглядом, профессор Снегг пытался понять, что на уме у ребят. Да, он был лучшим окклюментом, но без явной необходимости он не лазил в чужие головы. Он гордился тем, что и без окклюменции мог читать людей, как открытые книги. А некоторые из этих книг были зачитаны до дыр. Ученики старательно избегали профессорского взгляда, потому что знали, что Снегг ужасен в своем недовольстве. Снегг перескакивал с одного лица на другое, с одного затылка на другой, но безуспешно – Драко Малфой отсутствовал на его уроке. А он знал, что его крестник по уши в дерьме, об этом сообщалось в письме, которое он сегодня получил. Честно говоря, он задержался не потому, что копошился у туалета Миртл, он через камин побеседовал сначала с Нарциссой Малфой, а потом, встревоженный ее самочувствием, связался с самой Беллатрисой Лестрейндж, и она его удивила. Поэтому бывший зельевар опоздал – взвешивал все “за” и “против”.
– Кто скажет, – профессор запахнул мантию, сложив руки у себя на груди, – что мы изучали на последних занятиях? – Рука Гермионы тут же гордо поднялась вверх, но Снегг был себе верен, и упорно ее не замечал. – Никто? – он обвел своим мрачным взглядом аудиторию. – Не удивлен.
– Мы изучали самые распространенные ошибки в блок… – Начала Гермиона, не опуская руки, но Снегг ее остановил, невежливо перебив.
– Минус десять очков с Гриффиндора. Не помню, чтобы я давал вам слово, мисс Грейнджер.
– Но… – Гарри хотел вступиться за подругу, но Снегг перебил и его:
– И опять минус десять, мистер Поттер, за пререкания. – Гарри уже открыл было рот, но Гермиона ловко дала ему локтем под ребра.
– Я разочарован, – продолжил Снегг, как ни в чем не бывало. – Это был такой элементарный вопрос, и теперь мне даже страшно спрашивать вас дальше. – В дверь постучали, и на пороге показался Малфой. – Так приятно, Мистер Малфой, что вы решили нас почтить своим присутствием.
– Я был занят, – пожал плечами Драко, направляясь на свое место, не дожидаясь даже разрешения на это.
– Мистер Малфой, подскажите, что мы изучали на последних занятиях?
– Ну… теорию? – полу ответил и полу спросил Драко одновременно.
– Плюс пять баллов мистеру Малфою за то, что более менее верно ответил, и еще плюс пять, за то что хоть и опоздал, но пришел, проявив тягу к знаниям.
– Серьезно? – чуть ли не завопил Рон.
– Конечно, мистер Уизли, – Снегг даже бровью не повел. – Ваши друзья порядком отличились, куда же они без вас, – он в упор уставился на рыжего парня, – и за ваши старания, мистер Уизли, я снимаю с вашего факультета не десять баллов, а двадцать, – гриффиндорцы грустно выдохнули, а слизеринцы, наоборот, заулюлюкали.
– О чем я тебе и говорил, – Гарри грустно посмотрел на Гермиону и сжал пальцы в кулаки. Гермиона видела, он буквально цеплялся зубами за воздух, чтобы и слова не сказать преподавателю.