– Сука, – простонал Малфой, – убирайся из моей головы, – в жесте отчаяния он откинул голову и стукнулся о стекло душевой кабины. Эта боль вернула его в реальность, притупив желание.
Пустым взглядом он осмотрелся, не понимая, где он и как до этого докатился.
– Убирайся! – зарычал Драко. – Я не буду дрочить в кулачок, мне не четырнадцать лет! Пошла вон!
Но Гермиона продолжала его манить. Огромным усилием воли он оторвал от себя руки. Сосчитав от одного до ста, Драко успокоился. Насколько это было возможно. Жалкая пародия. Выключив воду, Драко обернул таз полотенцем. Он никогда не вытирается насухо, предпочитая подождать, пока кожа сама не обсохнет. Он зачесал волосы в своей фирменной манере.
Взгляд прошелся по собственному отражению в зеркале.
– Какой ты жалкий, Малфой, – сказал он, рассматривая себя. – Однажды у тебя получилось, так почему же ты трусишь сейчас?!
Затянув полотенце на бедрах потуже, он открыл шкафчик.
– Что ж, Грейнджер, если ты так хочешь воевать,то я с радостью тебя завоюю, – он внимательно посмотрел на свое отражение. Глаза в глаза. – Снова.
Длинные пальцы ловко нанесли тональный крем на эту уродскую змею, что отныне должна была украшать его предплечье. Убедившись, что змея надежно похоронена под несколькими слоями волшебного косметического средства, Малфой применил чары. И метка исчезла. Как-будто ее никогда и не было.
Малфой сам не понимал, как его больной мозг додумался до этого летом. Он помнит, как он метался по своей комнате из угла в угол, пытаясь избавиться от этого ужасного клейма.
Он использовал все возможные заклинания на ней, но она, казалось, будто сияла ярче. В одном из приступов отчаяния, он ее вырезал. Буквально. Крепко сжав волшебное древко зубами, он ножом вырезал кусок плоти, прижег рану раскаленным железом, не додумавшись применить магию. А затем потерял сознание.
Он пришел в себя спустя несколько дней. В своей комнате и с забинтованной рукой. Он чувствовал себя великолепно до самого вечера. А вот вечером… вечером Нарциссе пришлось наложить несколько заглушающих чар на его комнату, настолько сильна была его истерика. Он рвал и метал, руша и ломая абсолютно все, что попадалась на его пути. Вазы, бокалы, статуэтки – все летело в стену, разбиваясь на множество мелких осколков. Один-в-один, как его надежды на светлое будущее, хоть и призрачное.
А потом он нашел тональный крем матери, которым она замазывала синяки. Но даже сквозь него можно было рассмотреть очертания змеи, что усмехалась с его предплечья. Он чувствовал себя глупцом, но тем не менее, он направил кончик палочки на клеймо, с закрытыми глазами прошептав заклинание. С закрытыми, чтобы не сразу почувствовать горечь разочарования.
И теперь он знает, что у него есть примерно четыре часа, пока темное очертание не начнет проступать вновь на руке. Мелочь, но для Драко это была маленькая победа, о которой не знали ни мать, ни отец.
Последний раз посмотрев в зеркало, Драко довольно ухмыльнулся. Ногой открыв дверь ванной, он не спеша прошел в свою комнату. Прямо с порога кинул свою одежду на кровать. Еще раз поправив полотенце на своих узких бедрах, он отправился вниз, где по его расчетам все еще сидела Гермиона Грейнджер.
– Значит война, – улыбнулся парень.
Гермиона сидела там же, где он ее и оставил. Он прошел мимо нее, а она даже бровью не повела, настолько была увлечена своей писаниной. Драко сел на противоположный конец стола, вальяжно развалившись на стуле.
Гермиона усиленно дописывала свое задание, прикусывая от старания нижнюю губу. Спустя пару минут, девушка отложила перо в сторону и довольно размяла уставшие пальцы.
– Повесь себе на шею колокольчик, – советует Гермиона, заметив напротив Малфоя.
– Зачем?
– Чтобы ты не мог застать меня врасплох.
Он подается чуть вперед, опираясь локтями на стол:
– А я застал тебя врасплох? – он жадно впивается в нее взглядом.
– К-конечно, нет, Малфой, – фыркает Гермиона.
– Да неужели? – усмехается парень.
– Не льсти себе, – возвращает Гермиона ухмылку. А потом до нее доходит, в каком виде перед ней сидит Драко. – Ты в своем уме, Малфой? – шипит девушка.
– А что-то не так? – хлопает он своими длинными ресницами.
– Не так, – сжав зубы, соглашается Гермиона.
– Что же?
– А то ты не знаешь? – Девушка впивается в него взглядом и нервно сглатывает.
Пожалуй, он и вправду был чертовски красив. Именно чертовски. Как в старинных любовных романах. Она хотела высказать ему все, что думает о его самоуверенной улыбке, и о том, что надо соблюдать приличия, а не ходить по их гостиной… вот так!
– Мне кажется или ты на меня пялишься? – поднимает он брови.
– Нет! – поспешно отвечает Гермиона, немного покраснев, что вызвало у Драко улыбку.
– Да ладно, Грейнджер, это естественно, – хмыкает слизеринец.
– Ты мне не нравишься! – упрямо заявляет девушка.
Малфой улыбается. такого признания он явно не ожидал.
– А я это и не утверждал, Грейнджер.
– Я… я… Это тебе на будущее, хорек, – упрямо заявляет девушка.
– Ты забыла слово «мерзкий», – улыбается Драко, и Гермиона готова разорвать его на части, настолько он ее бесит сейчас своей самоуверенностью.
– Тебя не учили ходить одетым в местах, где тебя могут встретить посторонние? – изо всех сил Гермиона старается перевести тему.
– Ты что ли?
– Ну к примеру, – соглашается девушка, старательно отводя глаза, чем вызывает очередной смешок у слизеринца.
– Для начала, Грейнджер, мне плевать на твое мнение, как обычно, – Гермиона закатывает глаза, – и кроме того, не ваш ли любимый Дамблдор убедительно настаивает на том, чтобы мы все стали большой и дружной семьей?
– Ты все выворачиваешь, – немного подумав, говорит Гермиона.
– Как обычно, – соглашается Малфой.
– Не знаю, – поддерживает разговор девушка.
– А может не помнишь? – с прищуром спрашивает Драко.
Гермиона тут же меняется в лице. Она резко выпрямляется, будто ее ударило током. Если до этого она считала, что была натянута рядом с ним, словно тетива, то сейчас она могла поклясться, что она была сплошным комом оголенных нервов. Разум кричал, молил и настойчиво требовал попоросить у Малфоя объяснения. Гермиона не понимала, он специально говорит загадками или тыкает пальцем в небо, попадая в яблочко?
– Объяснишь? – просит гриффиндорка вмиг пересохшими губами.
Малфой замер.
С одной стороны он мог бы попытаться объясниться с ней, быть может даже разделить воспоминания. Пройти вместе с ней череду гнева и отрицания, а затем смирение.
Но с другой – пройти все заново было весьма соблазнительнее. Вновь испытать те самые эмоции. Драко помнит, как все было. Гермиона тогда сказала, что ей очень жаль, что подобное может быть всего лишь раз в жизни. Что ж, судьба играет злую шутку с ними.
– Малфой? – откуда-то издалека доносится ее голос.
Он фокусируется на ней. Она нервно сцепила пальцы в замок. Вероятнее, чтобы унять дрожь.
– Вернемся к разговору, Грейнджер, – в голосе Малфой звучит сталь. – Почему я не могу чувствовать себя как дома в личной гостиной, которую вынужден делить с тобой, а ты позволяешь себе ходить раздетой по всему Хогвартсу?
– Совсем больной? – выпучивает глаза девушка. – Твои шлюхи одеваются менее скромно, чем я. Всегда.
– Не ревнуй, – хмыкает Малфой.
– Не в этой жизни.
– Повторяешься, – Драко даже не старается скрыть улыбку. Гермиона уже открыла рот, чтобы потребовать объяснений, как следующей фразой он выбивает почву у нее из под ног:
– Красивая блузка, – хмыкает он. – А под ней ничего ведь нет, верно? – растягивает он губы в пошлой улыбке.