– Неужели французы? – не мог поверить Рубанов.
Справа от деревни он увидел пушки, грозно нацеленные прямо на него.
– Капитан! А вон и ваши коллеги, – рассматривал он позицию врага. Хищно оскалился, когда разглядел скачущую французскую конницу. «То ли уланы, то ли кирасиры – разберемся, когда рубить начнем! – Перевел трубу на расположение русских войск. Гусары уже строились. – Надо пойти проститься, – подумал он. – Пойду вниз спущусь. – Отдал подзорную трубу капитану. – Увидимся еще».
– Ну, прощевай, Рубанов! – тряс его руку Василий Михайлович. – До завтра. Погуляем еще с цыганами…
Голицын молча обнял друга; отстранившись, сказал:
– Ты, Рубанов, не опаздывай. Завтра вечером фараон[2] заложим. Отыграться хочу, – хлопнул его в плечо ладонью и, четко повернувшись кругом и придерживая ножны сабли, пошел к своему эскадрону.
«Деньжонки не помешают! – прикидывал Аким. – А то здорово на цыган поистратился и, главное, без толку…» – опять расстроился он. О таборе напоминала лишь зола от костра… Оставшаяся русская пехота уже копала траншеи. «Готовится полковник, один я только без дела болтаюсь». Его гусары стали серьезны и молча глядели на командира.
– Алпатьев! – позвал своего заместителя. – Веди людей за возвышенность, здесь окопы станут рыть, а один взвод двинь вперед, во фланкерскую цепь.
До обеда стояла тишина. Французы разложили костры, пили чай и завтракали. Рубанов приказал готовить обед, а сам снова поднялся к артиллерийскому капитану. В полдень он увидел в трубу, что французы засуетились и стали строиться. В ту же минуту вдалеке различил, как из жерла пушки выплыл плотный шар белесого дыма. Очертания его постепенно расплывались. Звука он не услышал, однако заметил разрыв гранаты неподалеку от пехоты. Небольшой неприятельский отряд, вытянувшись в цепь, пошел в сторону русских. Следом за первым из соседней пушки выпорхнул второй клубок дыма. На этот раз Рубанов расслышал звук выстрела, или ему так показалось от волнения.
– Началось!.. – облизнул пересохшие губы.
– Прислуга – к орудиям! – враз охрипнув, скомандовал капитан, забрав у Рубанова трубу.
Артиллеристы четко выполнили команду и зарядили орудие.
– Первое! – послышалась команда капитана, и оглушительный щелчок на минуту заложил уши.
Ядро немного не долетело до неприятельской цепи.
– Картечью! – услышал, спускаясь вниз, Рубанов и вслед за звоном выстрела увидел дым, накрывший часть вражеской цепи, и взрыв на месте падения заряда.
Несколько вражеских солдат упали, но цепь, как хорошо заведенный и отлаженный механизм, продолжала двигаться дальше. Уже невооруженным глазом Аким разглядел фигурки в синих шинелях.
– Сейчас, братцы, будет потеха! – подошел он к своим. – На конь! – отдал команду.
Фланкеры, наблюдавшие за действиями неприятеля, доложили о наступлении противника и влились в готовый к бою эскадрон. Из неглубоких русских окопов раздались сначала одиночные, а затем частые выстрелы, перешедшие постепенно в сплошной треск. Перекаты выстрелов шли и от французской цепи. Выглянуло солнце, осветив противоборствующие стороны, и заискрилось на вычищенных штыках, готовых вспарывать податливую живую плоть. Дымы от выстрелов закрыли вражескую цепь. Гусары пока не вступали в дело. Солдаты и офицеры эскадрона, старательно скрывая тревогу, говорили о чем угодно, только не о предстоящем сражении. Несколько ядер, шипя, упали и взорвались под горой. Люди нервничали, глядя вперед, вслушивались в звуки выстрелов и ждали команду – в атаку!
Рубанов с веселой притворной улыбкой для поднятия боевого духа гарцевал на коне впереди эскадрона. Несколько пуль просвистели над его головой. Молодцевато пригладив небольшие мягкие усики, широко разевая рот, он смачно, в голос, зевнул и вытер тыльной стороной ладони глаза. Видя, что их командир спокоен и даже зевает, гусары расслабились и повеселели.
Неожиданно из-за дыма вылетел вестовой с счастливым закопченным лицом.
– Господин ротмистр! – звонкий голос его сломался и дал петуха, но в это время рявкнула над головой русская пушка.
Прапорщик, покраснев, огляделся по сторонам, но, заметив, что никто за шумом выстрела не расслышал петушка, успокоился и, стараясь выглядеть самоуверенным, видавшим виды офицером, ловко, с шиком, отдав честь, доложил, что на фланге пехотного полка заметили вражескую конницу и господин полковник просит секурсу.[3] Сколько там конницы и кто они – уланы или кирасиры – он не знал.
Рубанов поблагодарил прапорщика, покровительственно улыбнулся ему и велел передать его превосходительству, что сейчас они будут и на месте разберутся. Легкой рысью эскадрон двинулся к флангу пехотного полка и немного опоздал… Примерно два вражеских эскадрона – это были уланы, гонялись за русскими пехотинцами, не успевшими построиться в каре.