Правда, не всегда ладил с начальством – отцы-командиры считали его задиристым и колючим, но друзьями и женщинами был любим и любил их сам. Поэтому судьба не наложила на его лицо глубоких морщин – следов забот и раздумий, лишь чуть посеребрила виски, что придавало суровому облику гусара тонкую пикантность и некий шарм.
Невысокого роста, стройный и подтянутый в своем красном доломане, расшитом золотыми шнурами, на левом плече – красный же ментик с высоким, обшитым мехом воротником, на голове кивер, к левому боку пристегнута сабля… – ну кто из женщин мог устоять супротив молодца-гусара?
Однако отправка все отменялась. Лето прошло в постоянных кутежах и дуэлях. К осени несколько офицеров были разжалованы в рядовые, кое-кто отправлен в отставку. Гарнизонная гауптвахта никогда не пустовала. Гусары были там даже не гостями, а завсегдатаями.
Наконец осенью прошел слух – выступаем в поход… Гусары удвоили свое старание, конечно, не в службе, а в отношении вина и женщин.
Аким Рубанов опять крупно повздорил с уланским полковником. До дуэли дело, однако, не дошло, но офицерская гауптвахта распахнула и ему свои объятия.
В октябре эскадрон Акима Рубанова покинул сырой Петербург и расположился в одном из австрийских сел. Переход прошел успешно и весело. Страдали в основном не от неприятеля, а с похмелья.
В герцогстве Австрийском тогда молодой еще корнет Рубанов успел побывать, попил в свое время здешнее вино, потискал местных фрау, поэтому сейчас его нисколько не трогал сельский ландшафт или жители: не интересовали их аккуратные фруктовые сады и красные черепичные крыши домов. Все это он уже видел и пережил. Встретив знакомцев в соседнем полку, распалил всех на игру, быстро, словно враг уже наступал, раздвинули бостонные столы и составили партии. Несколько ночей напролет офицеры сидели напротив друг друга, не выпуская из рук карты и время от времени отхлебывая из стакана мадеру. Игра у ротмистра шла, и ташка его с императорским вензелем была плотно набита империалами. Словом, скучать не приходилось.
В середине октября инспектировать полк прибыл командир бригады Ромашов. Это был бодрый еще генерал-майор лет пятидесяти. Высокого роста, широкоплечий, с тугим животиком и пушистыми седыми бакенбардами на породистом лице, он производил впечатление бравого вояки и строгого начальника.
«Делать ему нечего!» – злились оторванные от карт офицеры. Узнав об инспекции, полковой командир как всегда растерялся. Гусары давно шутили над его ужасом перед начальством. «По мне лучше бы изрубить в капусту полк французов, нежели подвергнуться начальскому смотру», – говорил он всем и каждому.
Денщик носился с его парадным мундиром, разглаживая складки.
– Милостивый государь! – поскрипывая половицами и заложив руки за спину, выговаривал полковник Рубанову. – Вы совсем забросили свой эскадрон. Вы сюда прибыли не в карты играть, а сражаться с супостатом, – поднимал в себе раздражение командир полка. Он расхаживал перед стоящим во фрунт ротмистром и любовался его ладной фигурой и выправкой.
– Пьешь, не спишь, а выглядишь превосходно, – похвалил все-таки своего друга.
Они были ровесниками, но полковник, словно на дрожжах, толстел. Щеки становились пухлыми и одутловатыми. В седло взбирался с трудом. «Вроде и ем мало», – расстраивался он, глядя на стройного гусара, и завистливо шевелил жирными плечами.
– Василий Михайлович! – смотрел на командира ясными голубыми глазами Рубанов, нисколько не смущаясь. – Поиграй с нами несколько ночей в карты, потом попаримся в баньке, потом я найду тебе дамочку, и станешь стройным, как палаш.
– Тебе, батюшка Аким Максимович, сорок лет уже, а ты как юнец безусый себя ведешь, – завистливо выговаривал полковник. – Остепениться пора. У тебя в деревне жена, сын растет…
Вспомнив о сыне, Рубанов опустил плечи.
– Да, надо хоть письмо написать, – вздохнул он.
Вечером в полк приехал штабной адъютант, майор средних лет, с подтверждением о смотре рано поутру и о выступлении затем в поход.
Выслушав гонца, полковой командир опустил голову, руки его задрожали. «Ой, беда, беда!» – трясся он.
– Васька! – заорал денщику. – Командиров ко мне.
Ровными рядами полк стоял на плацу.
– Ваше превосходительство, пора! – подсказал полковнику приезжий штабной адъютант, первым заметивший кавалькаду всадников с ехавшим впереди всех генералом.
Поборов дрожь, полковник молодцевато выхватил саблю и неожиданно гулко зарычал:
– Смир-р-рна!