Арсений закончил кушать, он даже не заметил, как остатки еды и прибор исчезли с его стола. Он все еще пребывал в состоянии задумчивости. Опять же по поводу Замятина: он был уверен, что Николай Замятин гений. Но как на его способностях отразились годы, проведенные в психушке? Разве не правда, что шоковая терапия изменяет способности человека, причем к худшему? Профессор Хвостов считал так же. Впрочем, бывали случаи, когда от электрошока в человеке пробуждались неожиданные таланты. Правда, после еще одной процедуры эти таланты куда-то там исчезали. Профессор считал Замятина отработанным вариантом. Отработанным настолько, что и говорить больше было не о чем. Но был еще и профессор Синельников. Ему было почти восемьдесят пять лет, он уже лет семь не консультировал, жил только на пенсию, ему любое обращение за советом было в радость. Погожин знал Афанасия Рафаиловича Синельникова более двадцати лет. И никогда еще у него не было повода усомниться в компетентности старого специалиста. Это именно Синельников считал, что не смотря на все процедуры, мозг ученого мог выдержать все пытки: и электричеством, и медикаментами. Это был бы редчайший случай, но в практике Афанасия Рафаиловича было несколько случаев, когда никакие медицинские издевательства не меняли мышление пациента ни на граммулинку. И это касалось именно людей с какими-то непонятными особенностями, талантами, которые наш мир не готов был принять.
Теперь надо было делать выбор: между Хвостовым и Синельниковым. Между жизнью Замятина и смертью. Можно было подбросить монетку, но это было неинтересной игрой, а лучшего пока было не придумать. А что, если загадать? Если решить так: доставят сюда Полянского до полуночи – жить и работать Николаю Замятину, а если нет, значит нет. Сразу стало легче на душе. Приятно, когда игра продолжается.
Он уже собирался набрать номер Газаряна, как раздался сигнал: звонили по защищенной линии. Это был сигнал сверху. Арсений не знал, кто звонит ему на этот раз, но понимал, что звонок будет важнейшим.
– Что у вас нового? – это был голос Далекого. Разговор вел куратор. Это было хорошим знаком.
– Продвинулись. Практически по всем направлениям.
– Этот аукцион был настолько необходим?
– Уверен, что да.
– Хорошо. Я жду обоснования вашей уверенности. Если вы знаете что-то большее, чем…
– Это моя интуиция.
– Дорогая интуиция.
– Я готов закрыть своими личными средствами.
– В этом нет необходимости. Мы не нищенствуем. Но затраты должны быть обоснованы.
– Я понял. Вышлю обоснование.
– Плохо то, что аукцион привлек к нам внимание. Лишнее внимание.
– К сожалению, на этой стадии нашего развития это уже неизбежно.
– Наш эксперт прибудет к вам послезавтра.
– Лучше еще через день… Чтобы он мог гарантированно работать с объектом.
– Хорошо. Посмотрите файл. Эту работу считайте приоритетной.
– Принято.
Компьютер действительно принял входящее сообщение. Сигнал прервался. Погожин немедленно открыл файл. И даже присвистнул от неожиданности, от него требовалось немногое: всего-навсего выкрасть один из важнейших государственных секретов России.
Впрочем, неразрешимых задач не бывает. Есть только один вопрос: стоимость вопроса.
И тут позвонил мобильный, это звонил Газарян.
– Да! Я слушаю. Почему девчонка еще не у меня? Что такое, Рома?
Погожин дал волю раздражению, которое возникло у него после получения файла от Далекого. Он знал, что ему предложили не просто сложное, а архисложное дело. Да, премиальные тоже будут нешуточные, но риск был просто безумным. Мелькнула мысль, что его хотят тупо сплавить, выдав нереальное задание. Отогнать эту мысль удалось с большим трудом, а вот раздражение осталось.
– Извините, Арсений Ростиславович, у нас новости. Важные. Объект в Москве. Рандеву в пять.
– Тааак… приятная новость, приятная. А где будет встреча?
– Он заказал документы у одного специалиста. Тот сообщил мне лично. Кстати, заплатил за комплект приличную сумму. Спешит. Просил визу в США.
– Отлично… Не упустите его, Роман. Смотрите в оба.
– Понятно, а девушка… мы при проникновении газ использовали усыпляющий. Видно, дозу не рассчитали, она пока что без сознания, наш врач с ней разбирается.
– А… это… ладно… разберись сам. Потом доложишь детали. Смотри, не упусти объект, это самое главное…