Кровь закипела, и перед глазами поплыли кровавые круги. Убью. Убью суку. Прямо сейчас. Раздеру к чертям собачьим на этом любовном лежбище, провонявшем похотью. В мозгу картины пролетали одна развратнее другой, и с каждым мигом градус моего бешенства все выше.
– Рус, не смей! – Кирилл сжал мое плечо, сильно, до боли, пытаясь оттащить в сторону.
– Отвали, – дернулся, скидывая с себя его руку.
– Центр города, Руслан. Очнись! Проблем хочешь? Засветиться решил?
Мне плевать! Зверь свирепо рвался наружу, наказать за предательство. Херово так, что сводит внутри кишки в узел, и по венам раскаленная лава. Кое-как сдержался, не потому что испугался, а потому что, сука, дрогнуло! В груди дрогнуло при мысли, что вред ей могу причинить! Той, которую люблю несмотря на то, что предала. Склонившись, тряхнул за плечо, грубо, бесцеремонно, и прикосновения к ее коже обожгло. Всюду запах чужой.
– Подъем! – прорычал, сам не узнавая свой голос. Хриплый, надломленный, нечеловечий.
Таня сонно заворчала, потянулась сладко и глаза еле приоткрыла. Увидев меня, улыбнулась, такая сонная, теплая, что чуть не сдох от раздиравших эмоций. Сердце в груди грохотало как безумное, я балансировал на грани, еле сдерживаясь. Кулаки сжимал, чтоб не сорваться. Взглядом мазнула по сторонам, и улыбка стремительно начала меркнуть.
Что, любимая, чувствуешь приближающийся Армагеддон? Дошло, что облажалась?
Смотрел на нее, не моргая, взглядом убивая, еле сдерживая себя, чтобы за горло не схватить.
Сука!
– Руслан? – в голосе дрожащие нотки паники.
– Да, милая, он самый. Соскучилась? – с убийственной нежностью, от которой она побледнела пуще прежнего и начала трястись, словно лист осиновый на ветру.
Жена попробовала сесть, и одеяло сползло вниз, открывая взору голую грудь. Таня только охнула, хватаясь за край и натягивая на себя тряпку. Дышала, словно загнанный заяц, на шее жилка бешено пульсировала, безумный взгляд метался из стороны в сторону.
– Как… – голос сорвался. Заткнулась, нервно губы облизав.
– Как нашел тебя? – любезно подсказал вопрос.
Она не ответила, смотрела на меня во все глаза, отчаянно, испуганно, понимая, что все – конец. Что не выкрутится. Что безвозвратно похерила образ светлой преданной девочки. Сжалась вся под моим взглядом, затрепетала.
– Где этот м*дак? – его буду закапывать с особой жестокостью за то, что посмел посягнуть на мое!
Она лишь головой замотала судорожно, всхлипнув громко:
– Руслан…
– Я задал вопрос! – склонился к ней так быстро, что она с криком отшатнулась в сторону. За волосы ухватив, к себе дернул, притягивая вплотную. Глаза в глаза. Тонул в ней, помирая, на губы алые, припухшие смотрел, и отвращение затапливало. Оттолкнул от себя, не в силах терпеть чужой запах. – Не слышу ответа!
Она снова всхлипнула, прижала ладонь ко рту и по щекам слезы побежали. Я должен проникнуться? Расчувствоваться и сказать «все хорошо, милая? Все просто з**бись!» Этого она от меня ждет, закатывая дешевый спектакль?
– Проверь все, – приказал Кириллу, не оборачиваясь, – найди мне этого смертника. А ты встала, живо!
Дернул одеяло, отбросив его в сторону, на пол, словно оно заразное было.
– Пожалуйста, – прошептала она, пытаясь прикрыться, бросая беспомощный взгляд на Кирилла.
– Не беси меня! – прорычал, и волк внутри дернулся, обнажая клыки, его ярость еще сильнее моей. Зверь не прощает предательства. Никогда!
– Я все объясню, – проблеяла жена, с надеждой взглянув на меня, – пожалуйста.
– Конечно, любимая. Объяснишь, – склонился к ней, – но чуть позже. А пока заткнись, иначе я за себя не ручаюсь. Подъем.
Схватив под локоть, грубо стащил с кровати. Татьяна, залившись пунцовой краской, пыталась прикрыться. От меня, от Кирилла, с равнодушием смотревшего в сторону. Показное спокойствие, я чувствовал, как его буквально колотило изнутри, как сдерживался из последних сил. Он был солидарен с моим зверем.
Никто не прощает предательства!
– У тебя минута. Время пошло! Не успеешь – голой потащу.
Таня еще больше сжалась, чувствуя, что не шучу, и бросилась одежду с пола собирать. Скомканное платье с пола подхватила, путаясь, натянула через голову, дрожавшими руками волосы в пучок собрала. А у меня взгляд все к кровати расхристанной возвращался. Невыносимо. Как сдержался – сам не знаю, только за запястье схватил со всей дури и за собой к выходу потащил.
– Ключи! – рявкнул Кириллу, и тот беспрекословно послушался, отдал связку и отступил в сторону.
В машине Таня забилась в самый уголок, обхватила себя руками и на меня то и дело взгляды жалобные бросала. Так и хотелось заорать: отвернись! Отвернись от меня, мать твою! Пока не убил на хер! Вслух ничего не сказал – опять побоялся сорваться. Дышал через раз, потому что в салоне вонь чужая душила. Нажав кнопку, стекло тонированное опустил, жадно втягивая воздух, надеясь, что отпустит. Не отпускало. С каждым мигом все хуже. Таня, рот рукой зажала, слезы молча глотая. И это бесило еще больше. Не люблю женские слезы, особенно в исполнении хитрых шлюх. Всю дорогу молчал, на грани, боясь, что неосторожное слово ураган спровоцирует.