Третий по счету курс гельминтологии Скрябин начал читать студентам-биологам Московского университета. И благодаря своему лекторскому мастерству — тоже успешно. Он совсем не случайно обратился одновременно к ветеринарам, биологам и врачам. Изучение, а затем и штурм гельминтов могли стать успешными только в том случае, если предпринять их со стороны всех этих трех профессий. И в состав экспедиций Скрябин начал подбирать людей с таким расчетом, чтобы среди искателей паразитических червей оказывались представители всех трех специальностей. (Несколько лет спустя это трио пополнилось еще и гельминтологами-агрономами). Так с самого зарождения гельминтологии первый профессор предугадал, насколько тесными станут в будущем связи его науки с самыми различными областями человеческой деятельности. Догадка эта оказалась плодотворной. Через несколько лет без помощи гельминтологов стала невозможна работа лесоводов и сотрудников зоологических садов, кладовщиков и рыбоводов, огородников и детских врачей. Но прежде чем это произошло, сама гельминтология должна была накопить огромный материал для обобщения. А для этого поборникам молодой науки пришлось двинуться в далекие подчас путешествия.
Оглядываясь из наших шестидесятых годов на сорок лет назад, я с удивлением задумываюсь над тем, как все-таки удавалось Скрябину организовывать свои экспедиции. Ведь он начинал их, когда на фронтах еще шла гражданская война, а обнищавшая, разоренная страна лежала буквально в развалинах. И тем не менее ученый добивался пайков, транспорта, снаряжения. По-своему прав был и врач из Казалинска: рискованно было отправляться на далекие окраины, где свирепствовали не только голод и тифы, но и отряды басмачей. И все-таки Скрябин ехал…
В значительной степени успех ученого можно объяснить его поразительной энергией. Много лет спустя Константин Иванович так описывал свое душевное состояние в двадцатых годах, когда он только что приехал в столицу: «Колесо московской жизни завертелось, темпы усиливались, нагрузка возрастала. В то время силы были богатырские, настроение блестящее, вера в свое дело непоколебимая, любовь к своей специальности безграничная. Да иначе и быть не могло: 7 декабря 1920 года мне стукнуло всего лишь сорок два года».
Все это так. Но удачи молодого профессора имеют под собой и другую почву. Новая власть с самого начала очень благосклонно отнеслась к «великим географическим открытиям», которые замыслил Скрябин.
Молодая Советская страна чутко откликалась на каждую живую инициативу, идущую от людей науки. В том же 1921 году селекционер Писарев предпринял большую экспедицию в Монголию, чтобы разыскать ценные сорта сельскохозяйственных растений. Геолог Губкин, при горячей поддержке Ленина, принялся изучать Курскую магнитную аномалию. Но особенно живо интересовало советские учреждения всякое творческое усилие, направленное на укрепление народного здоровья. Советское здравоохранение с первых дней пошло по пути профилактики — предупреждения болезней. В двадцатых годах в стране возникли многочисленные диспансеры: туберкулезные, венерические. Это были медицинские учреждения, призванные прежде всего предупреждать болезнь. На заводах и фабриках появились лаборатории, где медики и инженеры принялись изучать, какие продукты производства вредят рабочим, искали, как облегчить труд, улучшить условия в шахте, цехе, на стройке. Идеи Скрябина, который вместо «глистогонной практики» вурмдокторов прошлого предлагал изучать гельминтов в природе, чтобы копить силы для удара по всем гельминтным болезням, были духовно сродни главной задаче здравоохранения социалистического государства. Вот почему, урывая от своих скудных запасов строго нормированное пшено, муку и селедку, Москва 1921 года находила возможным снабжать отъезжающих в дальний и нелегкий путь ученых.
Как некий заброшенный в глубину невод, каждый рейс приносил на поверхность открытия. Иногда большие, иногда малые, но всегда небезразличные для здоровья людей, для тех, кто разводит скот, бьет в лесу зверя или ловит рыбу.
В низовьях Оби семидесятая экспедиция наткнулась на массовое человеческое заболевание: описторхоз. Болезнь, которая, по мнению врачей, встречается обычно в единичных случаях, в поселках коми и остяков свила гигантский очаг. Из десяти жителей — рыбаков и охотников Нижней Оби — описторхоз поражал восьмерых. Еще до революции сибирские медики иногда обнаруживали при вскрытии трупов местных жителей небольших, в сантиметр длиной, гельминтов — описторхисов, населяющих печень. Заражение паразитом сопровождалось болями, тошнотой, потерей аппетита. Но в общем заболевание считалось редким, и всерьез его никто не принимал. Экспедиция Скрябина показала, что эти ничтожные паразиты — подлинные губители малых народов, населяющих берега Оби и ее притоков.