Мне кажется, что в соревновании двух наук невидимые микробы не случайно оставили позади явственно зримых и многократно наблюдаемых гельминтов. Конечно, среди гельминтологов не было в то время фигуры, равной Луи Пастеру. Да и гельминтологов, собственно, не существовало: были ветеринары, врачи, зоологи, интересующиеся паразитическими червями. Но дело не только в этом. В судьбе науки еще раз отразилось многовековое пренебрежение общества к червю. Это пренебрежение, между прочим, выразилось и в том, что большинство медиков и ветеринаров, незнакомых с гельминтологией, долгое время не считали гельминтов сколько-нибудь вредными. О них говорили как о сожителях, сотрапезниках.
И сегодня еще находятся неверующие Фомы, далеко не убежденные в том, что гельминты — такое уж серьезное зло. Именно против них с трибуны мартовского Пленума ЦК КПСС (1962 год) выступил академик Скрябин. Он привел в своей речи только два примера. Ежегодно в нашей стране погибает от гельминтной болезни головного мозга — вертячки — много сотен тысяч овец. Громадный урон наносят свиноводству аскариды. Они на треть снижают вес поросят. Живой вес трех аскаридозных поросят равен весу двух здоровых животных. Трудно даже вообразить, как велики приносимые гельминтами потери свиноводства: ведь заражение аскаридами весьма распространенное явление.
Примеры, о которых ученый говорил на Пленуме, можно продолжать до бесконечности, пользуясь книгами самого Скрябина. Не менее трех тысяч видов гельминтов может обитать в органах и тканях домашних и промысловых животных, а также в сельскохозяйственных растениях. Если даже говорить только об экономическом ущербе, наносимом животноводству, то и тут мы сталкиваемся с самыми угрожающими цифрами. Статистика утверждает, что почти две трети всех болезней скота, регистрируемых на бойнях, вызвано гельминтами. Это значит, что огромное количество ценнейших мясных продуктов не идет в пищу, а выбрасывается. Фасциолез печени у коров, снижающий удой на двадцать пять, а то и на сорок процентов, лишает страну многих тысяч тонн молока. Личинки некоторых гельминтов, живущие под кожей лошадей и коров, портят шкуру, другие паразиты ухудшают качество шерсти у овец, снижают яйценоскость кур. «Хурда» овец, «худоконность» лошадей, «сустуй» северных оленей, «сухари» среди домашних птиц, поросята-«заморыши» — вот термины, которыми животноводы окрестили скверное развитие домашних животных под влиянием паразитов.
А болезни людей? А снижение урожаев на полях? Научный расчет в точных процентах и цифрах выразил тот вред, о котором человечество не догадывалось веками. А может быть, и догадывалось? Интуитивное, подсознательное отвращение человека к червям не есть разве средство предохранить себя от несомненной, хотя и неизвестной опасности? Наука дала темному чувству прошлого объяснение и оправдание. Она же подсказывает ныне средства для борьбы с гельминтами.
Линнеевского шестого класса живых существ давно уже не существует. Биология нового времени установила, что шведский систематик под именем «червей» ошибочно свел воедино совершенно различные организмы. Но проблемы, связанные с обитателями этого класса, далеко не исчерпаны. О том, как зарождалась эта наука на русской земле, как творец ее — провинциальный ветеринар Константин Иванович Скрябин — стал первым в мире профессором и академиком гельминтологии, пойдет наш дальнейший рассказ.
III. «Неуважаемая профессия»
Это произошло почти шестьдесят пять лет назад в Красноярске. Как-то вечером Константин, сын известного инженера, строителя Сибирской магистрали Скрябина, сидя в кабинете отца, листал очередной, недавно присланный из Петербурга том энциклопедии. Между словами «Ветеран» и «Вето» ему попалась большая статья о ветеринарии. Удивительно интересные и совершенно неведомые для себя вещи вычитал в тот вечер любознательный реалист Константин Скрябин.
Оказывается, болезни сельскохозяйственных и домашних животных почти так же стары, как человеческое общество. В Никоновой летописи за 979 год значится: «…много пакости бываху человеком и скотом и зверем лесным и польным». А под 1042 годом летописец занес описание мора в коннице князя Владимира Святославича, во время которого «помроше кони у вой (воинов) Володимерь, яко и еще дышущим коням сдираху хзы (кожы) с них толик бо бе мор тяжел в конях». Новое время не спасло скот от массовой гибели. Чума рогатого скота, свирепствовавшая в XVIII столетии по всей Европе, унесла 200 миллионов голов. Болезни животных, прочитал юноша Скрябин, неотделимы от судеб человеческого общества. В Южной Америке из 9 миллионов коров и быков после очередной эпизоотии к концу XIX века осталось всего несколько сотен животных. Это вызвало голод среди населения и массовую нищету целого континента.