— Что такое? — он поднял голову. — А, это ты. Зачем пришёл? Если хочешь сверкнуть обиженным эго, давай поговорим вечером. Я сейчас не в духе.
Борис сухо поджал губы.
— Забудь об этом. Мне плевать на твои извинения. Что это только что было?
— Ты о чём? — голос Льва Вениаминовича дрогнул. — А, так ты подслушивал? За такое я мог бы тебя и уволить.
— Увольняй, если хочешь, — сын пожал плечами. — Думаю, от этого больше всего пострадает твоя лаборатория.
Отец не стал спорить с очевидным, продолжая просто смотреть на него.
— Ты не ответил, — не выдержал молодой человек. — Что это было? О чём ты говорил с генералом? Сфера Римана практически готова. Возможно мы откалибруем связь с управляющим устройством уже к вечеру. Почему ты обманул куратора?
Отец отвернул голову к окну и задумчиво поправил очки на переносице.
— Если бы всё было так просто, сын. И вообще, я не хочу отдавать ему Сферу.
— Никто не хочет, — понимающе кивнул лаборант. — Это же источник ценных данных, которые могут перевернуть всё наше представление о природе случившейся катастрофы. Почему после Первой Волны случилась Вторая? Почему аннулированные лакуны бывают двух типов — активные и «замороженные»? В конце концов, что случилось с людьми на противоположной стороне земного шара? Мы по сути, мало что знаем о Фрагментации, а Сфера могла бы открыть глаза на эти и другие тайны.
— Ты прав. Но если бы дело было только в этом, я бы отдал её Совету, не задумываясь.
— Так в чем же дело? — голос Бориса стал нетерпеливым.
Отец явно хотел ему ответить, чтобы поделиться своими переживаниями, но в последний момент передумал.
— Ладно, ступай в лабораторию. Я скоро приду, и мы продолжим, если Павлуша закончил подключение резонаторов.
Борис кивнул, понимая, что не сможет ничего добиться от него прямо сейчас. Нужно было попробовать в другой раз, например вечером, за ужином. Глядишь, компания проказника Шона и сытная лазанья из коробки растопит угрюмое настроение отца.
Лаборант направился к двери, но не успел выйти из комнаты. Стекло в окне внезапно задрожало, а затем всё помещение начало ходить ходуном, словно от семи-бального землетрясения. В ту же секунду в городе завыла тревожная сирена, заставив людей закрыть уши руками.
— Что такое? — неслышно спросил он, развернувшись к научному руководителю. Сирена продолжала верещать.
Профессор включил экран на стене, и они увидели пугающее сообщение: «Сектор У. Прорыв душманов. Уровень опасности — критический. Всем действовать согласно процедуре 17».
Сердце Бориса покрылось холодной коркой. В Академгородке, или секторе У, располагались педагогические службы города — универ, центральная библиотека, школа и детский сад. Ещё утром он отвёл туда младшего брата за руку и оставил на попечении наставников. Неужели он мог пострадать…
Глаза отца и сына встретились, и они поняли, что думают об одном и том же.
Глава 3. Волки
Пугающее пронзительное завывание вырвало Бориса из оков его сна, заставив подскочить на развёрнутом плаще, засыпанном опавшей хвоей. Первым делом он бросился к брату, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке. Мальчишка тоже проснулся и протирал заспанные глаза рукавом.
— Что случилось? — растерянно спросил он.
— Пока не знаю, помолчи, пожалуйста.
Борис отошёл на пару метров от тлеющего костра, дотронулся до дерева и прислушался. Всё было, как и раньше. Где-то вверху проплывали как будто разорванные лохмотья хромоплазмы, переливающиеся таинственным перламутром. Тёплый ветер заставлял деревья поскрипывать, донося из леса запах грибов и мха. Неужели, ему почудилось?
Нет!
Снова раздался тот же самый ужасный вопль, в котором не было ничего даже отдалённо звериного. И тем ни менее это точно был зверь. Почти.
Шон тоже узнал этот звук.
— Альфа! — прошептал мальчик, расширенными глазами глядя в темноту.
— Ты прав, — кивнул брат.
В этот момент ветер донёс до них издалека ещё один звук, уже не такой пугающий и потусторонний, но сердце Бориса сжалось куда сильнее. Где-то там, посреди чёрной чащобы, кричал ребёнок. Звуки надрывного плача прекратились так же внезапно, как и донеслись. Наверное ветер изменил направление.
Борис не знал, что сказать. Он не смотрел на Шона, догадываясь о том, что увидит в его глазах. Ожидание и осуждение.
— Девочка ещё жива, — прошептал брат.
— Возможно, — уклончиво согласился Борис.