Все они оглядывают меня с ног до головы, оценивая каждый дюйм моего тела, и это заставляет меня чувствовать себя ценной свинкой на сельской ярмарке. Каждый из них хочет оценить все мои качества — длину моих ног, голубые тона моих глаз, то, насколько прямо я стою, — и поставить мне соответствующую оценку. Я могу сказать, кто из них считает меня желанной, и эта неистовая ярость снова вспыхивает во мне.
Норт выдвигает для меня стул, и я тихо бормочу «спасибо», осторожно сажусь, разглаживая платье на бедрах и пытаясь устроиться поудобнее.
Я чуть не выпрыгиваю из собственной шкуры, когда Норт наклоняется, чтобы поцеловать меня в макушку, как будто я для него какой-то драгоценный человек, и мне приходится прикусить язык. Все это акт, демонстрация единства и контроля, так что нет никаких сомнений в его силе и честности.
Я точно знаю, сколько пыток я могу выдержать, и в этой комнате нет никого, кто мог бы вытянуть из меня эту правду; Норт на самом деле чертовски великий член совета.
Я согласна с каждым обрывком сплетен о его политике и планах, которые я слышала с тех пор, как меня затащили в кампус Дрейвена, например, с тем, что сообщество Одаренных делает больше, чтобы помочь одаренным или найти лучшие решения для осиротевших Одаренных детей сейчас, когда Сопротивление похищает и убивает так много из них. Он не хочет сидеть сложа руки и смотреть, как страдают люди, он активно заботится о безопасности и выравнивает разрыв в благосостоянии между семьями из высшего общества и одаренными людьми из районов с низким доходом.
У меня нет другого выбора, кроме как изображать послушную Связанную.
Я нацепляю на лицо милую улыбку и устанавливаю зрительный контакт с каждым человеком за столом. Когда Норт садится рядом со мной, я кладу свою руку в его на столе, чтобы все могли видеть, потому что если ему разрешено устраивать шоу, то и мне тоже.
Он не реагирует, кроме того, что его пальцы слегка напрягаются от моего прикосновения, и я стараюсь не думать о том, что моя связь откликается на ощущения моей кожи на его. Черт, как я собираюсь пережить этот ужин, не сломавшись к чертовой матери и не набросившись на него? Это чертовски тяжело, но я сохраняю улыбку приклеенной к своему лицу, даже когда моя собственная связь начинает скорбеть внутри меня.
— Значит, в твоем мире снова все хорошо, Дрейвен? — говорит пожилой, солидного вида мужчина на другом конце стола. Он достаточно красив, но есть что-то отталкивающее в улыбке на его лице.
Его спутница — худая, отчаянно выглядящая женщина, сидящая рядом с ним с насмешкой, направленной в мою сторону. Она даже не пытается скрыть свое презрение ко мне, и я ловлю себя на том, что сажусь прямее, принимаю боевую позу, потому что нет ничего лучше взгляда, выражающего отвращение, чтобы заставить меня приготовиться к драке.
— Олеандр потребовалось некоторое время, чтобы найти себя. У нее есть дикая жилка, которую никто из ее Связанных не хотел подавлять, хотя мы рады, что она снова с нами.
Его голос ровный и насыщенный, он указывает на мои волосы, как будто их цвет только доказывает, что со мной трудно справиться, а не то, что я просто девятнадцатилетняя девушка с самостоятельностью и собственным чувством индивидуальности.
Я улыбаюсь и хлопаю ресницами, глядя на него, как будто он сделал мне комплимент, и мы совершенно синхронны, никаких проблем, я в полном восторге от того, что мы застряли вместе на всю жизнь из-за этой дурацкой связи.
Его пальцы снова сжимаются вокруг моих, и я не знаю, предупреждает ли он меня прекратить это или показывает удивление тем, как легко я решила согласиться с этим дерьмом, которое он мне навязывает.
— Я, например, очень рада видеть вас двоих вместе. Норт слишком много сделал для нашего народа, чтобы его оставил непослушный ребенок, — говорит женщина, сидящая слева от меня.
Ее глаза впиваются в мои, и я делаю все возможное, чтобы не отвести взгляд, не съежиться перед этой демонстрацией власти, которую она пытается показать. Она идеально накрашена, ее волосы тщательно заколоты, а платье разрезано на груди так, что сквозь изумрудно-зеленое кружево просвечивают намеки на ее сиськи, что делает ее воплощением элегантности. Она смешивает коктейль со своим даром, водя пальцем над ободком в непринужденном жесте силы, за которым с опаской наблюдают довольно многие члены Совета за столом.
Это заставляет меня задуматься, на что они все способны.
Норт тихонько посмеивается и тянет меня за руку под столом, так что наши соединенные руки ложатся ему на бедро. Глаза женщины следят за движением, и я вижу, как она вздрагивает. о мой Бог. О, мой гребаный Бог, это еще одна из его бывших любовниц здесь, чтобы поиздеваться надо мной, потому что она злится, что я его Связанная. Она сидит там и несет мне всякую чушь не потому, что я оставила свою связь, а потому, что она злится, что я вернулась, и теперь ей приходится соперничать со мной.