Мурад Керимов – секретарь Союза писателей Азербайджана, избранный на последнем съезде в марте девяносто первого года, – каждое утро привычно приходил на работу к десяти часам утра, прислушиваясь к гулкой тишине в этом большом здании Союза. Здание было построено еще в девятнадцатом веке. Трехэтажный особняк с мансардой, высокие пятиметровые стены, мраморные лестницы, кабинеты с каминами и лепниной, увешанные картинами и фотографиями классиков азербайджанской литературы. Официально работа начиналась в десять, но к этому времени в здании почти никого не бывало, кроме охранников и приходившего раньше других Мурада. Остальные подтягивались к одиннадцати, секретари Союза вообще приезжали к двенадцати, чтобы уже в половине третьего, закончив работу, отправиться по своим делам. Собственно, в большом писательском Союзе в Москве работали еще меньше. Там собирались к двенадцати и почти сразу отправлялись в бары и рестораны, где и проводили все оставшееся время, за исключением пленумов, совещаний и литературных встреч с известными писателями, на которых должны были присутствовать и их коллеги.
Как шутили в Союзе писателей, главное – не просто получить заветную красную книжку с удостоверением члена Союза, главное – стать его секретарем. Даже рядовые члены Союза имели массу льгот, недоступных обычным смертным в СССР. Они имели право нигде не работать, числясь в творческом Союзе, официально нанимать машинистку-секретаря, личного водителя, помощника. В свое время Бродского осудили за тунеядство именно потому, что он не мог считаться поэтом, не будучи членом Союза. Заветная книжка давала возможность на получение вне очереди дефицитных автомобилей, дач, квартир, где предусматривался особый кабинет для творческого человека. А союзные и республиканские секретари вообще приравнивались почти к небожителям. Они пользовались правительственными магазинами, где могли заказывать дефицитные продукты, имели государственные машины с водителями, положенными по штату, собственных референтов, оплачиваемых государством, правительственные телефоны и вертушки, установленные для связи с любым должностным лицом. И, конечно, книги, которые выпускались безо всяких ограничений и щедро оплачивались. Многотомные собрания сочинений секретарской литературы были особой темой для насмешек. Эти книги, как правило, никто не читал и не покупал. Но их издавали самым массовым тиражом, платили по самым высшим ставкам и даже предлагали для издания в социалистические страны, выполнявшие специальную программу ознакомления своих читателей с «шедеврами» соцреализма. Были еще и другие многочисленные льготы. Секретари становились депутатами, лауреатами, героями. Им полагались частые зарубежные поездки, в которых щедро выплачивалась валюта на представительские расходы. Дачи в лучших местах и дома отдыха, где они могли творить и обдумывать новые эпохальные произведения. Были еще свои поликлиники, свои журналы, свои газеты, свои книжные магазины, в которых продавали гораздо более качественную и интересную литературу.
Вся эта система огромного литературного министерства была создана еще в тридцатые годы, при покровительстве самого Сталина, и благополучно дожила до девяносто первого года, когда со скандалами и склоками начала распадаться, похоронив под своими обломками не только творческие Союзы, но и вообще советскую литературу как уникальный феномен цивилизации двадцатого века. Конечно, было много всякой мути, много приспособленцев и откровенно бездарных графоманов. Но были и авторы с большой буквы. Имена Горького, Алексея Толстого, Шолохова, Пастернака, Булгакова, Платонова, Симонова, Твардовского, Фадеева, Леонова, Зощенко, Ильфа и Петрова, даже репрессированного Мандельштама можно смело отнести к выдающимся образцам советской литературы. Не говоря уже о целом созвездии национальных авторов, среди которых были Абай, Самед Вургун, Расул Гамзатов, Мустай Карим, Чингиз Айтматов, Давид Кугультинов, Василь Быков, Константин Гамсахурдиа, Георгий Гулиа, Муса Джалиль и десятки других авторов, состоявшихся именно в эти годы.
Собственно, весь мир литературы можно было разделить ровно пополам: мировая литература и русская литература, продолжателем которой была и советская литература. Даже такие явные критики и оппоненты советского строя, как Солженицын и Бродский, тоже были яркими образцами именно этого периода. А сама литература просто заменила собой религию. На протяжении всех семидесяти лет считалось просто неприличным иметь квартиру без соответствующих книжных полок или собственной библиотеки. Литературные журналы зачитывались до дыр, книги были одним из самым больших дефицитов в стране всеобщего дефицита. Поэты считались властителями дум. Их стихи заучивались наизусть, их книги дарили любимым девушкам.